Гном, убей немца! - Руслан Ряфатевич Агишев

— Это…

Я уже стал догадываться, что со мной происходило. В моем родном мире отец рассказывал, как некоторые гномы вдруг начинают «чувствовать душу металла». Коснувшись железки или даже находясь рядом с ней, они понимали, что это за железо, хорошее оно или нет, есть ли в нем примеси, старое оно или нет. Эту способность называли даром Подгорных Богов, и почитали таких гномов, как особых гостей на любом пиршестве. За столом им первым подавали кусок самого вкусного угощения, первым наливали свежее пиво или пьянящей медовухи. Главы кланов враждовали за таких мастеров, а нередко и войны развязывали. Вот такая это была способность.

— … Оно. Точно, оно, — меня пробил пот и натурально залихорадило. Ведь, это, и правда, благословение Богов. — Неужели…

Получалось, что не я болел, а мост. Что-то плохое было с мостом, а точнее с железом, из которого тот был сделан.

— Значит, мосту плохо.

Боль, когда я снова и снова касался железа, становилась сильнее.

— Отец? — я махнул рукой, подзывая отца. Тот быстро подошел. — Помнишь, что было в шахте, перед обвалом?

Лицо у мужчины в момент потемнело. Похоже, сразу же понял, что случилось что-то нехорошее.

— Сейчас я чувствую что-то похожее, когда хватаюсь за балку.

На глазах отца я положил ладонь на железо, и тут же закатил глаза, едва справляясь с тошнотой. Теперь он все увидел своими собственными глазами и должен был поверить моим словам.

— Отец, с мостом что-то не то. Слышишь? С мостом что-то происходит что-то плохое. Нельзя чтобы по нему ездили, никак нельзя.

Мужчина бросил несколько быстрых взглядов в сторону города, откуда вот-вот должна была приехать машина. Дорога к вечеру опустела, и никто здесь больше не ездил.

— Говоришь, с мостом беда, так? — задумчиво пробормотал он, проходя вдоль балок и поглядывая по сторонам. — Хм, а по виду так и не скажешь. Вроде все в порядке. Кажется, еще сто лет простоит.

Снова бросил взгляд на меня. Все еще сомневался.

— А вот и машина за нами едет, — отец приложил руку к голове на манер козырька, рассматривая, как пылит по дороге небольшой черный воронок. Через несколько минут он въедет на мост. — Черт! Ладно, Санька, твоя взяла! Стоя здесь! Все стойте здесь!

Грозно зыркнув в нашу сторону, отец рванул по мосту навстречу машине. Грохоча сапогами, пробежал мост, встал на той стороне и с силой замахал руками.

Машина приближалась и громко сигналила, требуя уступить дорогу. Из окошка выглядывал шофер и что-то кричал. Отец ему в ответ. Звенела ругань, которую тут же относил в сторону ветер.

— Тормози, твою ма…

— Ты что встал прямо на дороге, черт тебя де…

— Нельзя ехать, смотреть на…

— Пьяный что ли? Разуй глаза, вот он мост.

— Я сказал, нет проезда — мост развалится мо…

— Тебе в рыло да…

— Я тебе сам да…

И когда двое мужчин на той стороне уже были готовы бросить в драку, раздался протяжный громкий скрежет. Звук был неприятный, тяжелый, неестественный.

— Мать тво…

— Ёбан…

Отец и шофер, бледные как смерть, смотрели в сторону одной из опор. Здоровенная железная балка, одна из четырех точно таких же балок, державших ту часть моста, начала медленно заваливаться в сторону. Толстые железные клепки, на которых держались боковые «ребра», вылетали со свистом и падали где-то в речке.

Медленно, но неуклонно, вся эта многотонная конструкция проседала вниз. Дорожное полотно корежило, наружу лезли толстенные железные листы, с хрустом лопались мощные деревянные балки, не выдерживая нагрузки. Наконец, послышался жалобный стон, и мост рухнул вниз, в речку, поднимая в воздух тучу брызг.

Глава 10

Уважили

* * *

Дом Федора Архипова

В ту ночь после приезда из Киева в доме Архиповых очень долго горел свет. Через занавески просвечивали два силуэта, склонившиеся над пустым столом.

Уставшие от дороги и ярких впечатлений, дети уже давно спали. Родителям же было совсем не до сна. Случившееся сегодня у моста стало для них еще одним знаком, что с их старшим сыном происходило что-то странное, непонятное и… пугающее. Вот об этом они полночи и разговаривали, пытаясь понять хоть что-то.

— … Проша, ты чего?

Федор с удивлением следил за женой, которая вдруг вытащила из тумбы большой сверток и начала разворачивать ткань. На свет показались две большие иконы в резных деревянных окладах, три совсем маленькие иконки с едва различимыми ликами святых, пучок свечек и небольшой аптечный бутылек со святой водой. Все это Прасковья вытаскивала обычно по большим церковным праздникам, или когда случалось что-то не самое хорошее. И если сейчас до этого дело дошло, значит ей, и правда, было не по себе.

— Проша?

Женщина осторожно прошла к закутку, где спали дети, и стала там разбрызгивать воду из бутылька. Когда же он опустел, между бревен, как раз ближе к изголовью детских кроватей, засунула самую маленькую иконку с ликом Николая Угодника, к которой она относилась по-особому и почитала за чудодейственную. После этого она некоторое время там стояла и что-то тихо-тихо шептала. Молитву, скорее всего.

— Завтра нужно Санечку к отцу Серафиму отвести, — сев за стол, твердым голосом произнесла она. Причем тон был таким, что стало совершенно ясно — спорить с ней было совершенно бесполезно. — Пусть с ним переговорит. Батюшка еще в прошлый раз обещался с ним поговорить, вот и поговорит. Нам все спокойнее будет.

— Хорошо, сходим, — согласился Федор, понимая, что сейчас лучше с ней не спорить. — Со смены вернусь, и сходим, а сейчас давай спать. На дворе глубокая ночь, завтра не встанем.

Он пошел в их угол, начал раздеваться. Прасковья же снова прятала иконы, и лишь после этого пришла к нему.

— Я, Федя, и Богородицу у мальчиков поставила, под потолочную балку, — прошептала она, ложась рядом.

— Ну, раз одной мало…

Федор повернулся на другой бок и засопел. Через некоторое время присмирела и Прасковья, закутавшись в одеяло с головой. Всегда была мерзлячкой, не в пример мужу. Он, бывало, спит пузом светит, а она, как в шубу кутается, один нос и макушка торчит наружу.

— Хм, — Федор же никак не мог уснуть, хотя и делал вид, что спит. Вроде бы только что хотел спать, а сон все равно