Империя Машин: Пограничье - Кирилл Кянганен
Перемещаясь от поселения к поселению, Неизвестный по крохам выуживал информацию. Похищенный глашатай мог помочь ему в нелегком деле разоблачения Александра. Еще в первом поселении удалось выяснить: накануне промелькивали Просветители. Но каков конечный маршрут? Куда они метили? По собранным данным движение представлялось хаотичным, будто Просветители упражнялись в наворачивании кругов. Раз за разом Неизвестный удивлялся откровенности, с коей получал поддержку переселенцев, и поражался бесстрашию. На Безымянном люди избегали разговоров о Просветителях. Уже одно упоминание наводило страху. Все, кто распространялся о белоплащих, по обыкновению, исчезали. Братство Кинжалов не могло отследить угрозу каждому информатору, не поставив под удар своих членов. Плюс, не имело средств для подкупа стражи, которую обновляли каждый сезон. Поэтому, Просветителям все сходило с рук. Неизвестный наведался в приюты, и объявил сборы. «Мне понадобится ваша помощь. Не буду лгать, жертвы неизбежны!» – его речь была краткой и, как ему казалось, неубедительной. Но… они – жители низов, согласились! Единогласно. Нужда взяла измором. Пора действовать! А он… он не знал: «что дальше?». Ему не доводилось собирать под личное руководство армию замученных беженцев. Как-то он услышал от Декарта фразу «Севергард – это паршивый сон, который видит весь мир». «С этим сложно поспорить», – подумал Неизвестный, преодолевая очередной холмистый порог. Несмотря на неприязнь, его грубоватый голос запал в душу и часто откликался внутри подобно теневой стороне собственного «Я». Вместилища, где заточены его самые тайные опасения, желания, и, подавленные гуманистической направленностью, импульсы. Декарт был его неявным отражением. Противоположным зеркалом, в которое не всегда приятно, а, иногда, и страшно заглядывать. Прозрачным минералом, отображающим изнанку души. Видимо, поэтому они не переносили друг друга. Полная полярность служила напоминанием о личных недостатках каждого. Казалось, едва они сойдутся – начнется буря. Вот почему Неизвестный не особо то и тормошил собственную натуру. Что мог он найти там? Лишь бесплодные выжженные земли, бесцельное существование для других. Эгоизм Декарта вызывал ненависть, ибо в его легкомыслии и поверхностности Неизвестный находил недостающую самому жизненность. Соперник по душевному складу всецело принадлежал сказанному слову, он никогда не был чем-то большим или меньшим того, что непосредственно выражал. Не преодолевая порог юности, Декарт с легкостью добивался того, на что он прикладывал уйму усилий. Cовладание с собой давалось Неизвестному с неимоверным скрипом. Если им овладевала какая-то идея, то он становился похожим на разогнавшийся локомотив. Стремительный, но инертный и неповоротливый, чего не скажешь о вертлявом «напарнике». Декарт не знал глагола «сомневаться», ему неведомы тяготы выбора. Да и ответственность, как предполагал Неизвестный, он менял как рубашку.
«Свершилось!», – он перебрался на покатую часть горного массива, обнаружив на отдалении заброшенный шахтерский городок. «Примерно треть дня ходьбы». В бинокль рассмотрел поселение поближе. Тонкая проволока изгороди, низкорослые домишки. Дыры перекрыты гофрированными листами. На дистанции, правее: облупленные бетонные сваи, на которых громоздился приют. «Похоже, я был невнимателен к подсказкам интуиции». Поселение близко к мелководью. Неизвестный вынул из кожуха под бинокль карту. «Бухта Слепнира». Сквозь увеличительные стекла удалось разглядеть деревянные краны, затягивающие на мель потонувшие корабли. Погрузчики скопом слетались к погибшему судну в поисках припасов. И вот, сутки спустя, на земле обглоданный скелет, служащий пристанищем для морских крабов. Здесь, на отшибе Скал, Неизвестный познакомился с правилами «рыбной» ловли. Прежде чем явиться в приют, он решил осмотреться и прикинуть план побега на случай неудачных «переговоров». Там, у самодельных юрт, устойчивых к ветру и воде, овладевая гарпуном, он выведывал намерения «приезжих». Так называли в Слепнире Просветителей. По словам рыбаков, они разделились, но, судя по запасам и схрону, на который натолкнулся Неизвестный, рассчитывали подзадержаться. Девушки, подходящей под описание Амалии так же никто не замечал. Ближе к вечеру он наведывался к стенам приюта, притаившись у противоположной холмистой складки и наблюдал на безопасном расстоянии. Неделю спустя он уже знал количество Просветителей, их типичные маршруты, а, так же, режим дня и график смен. Хотя он не нашел следов похищенного глашатая, надежда не покидала. Метку буквально примагничивало к Приюту. Неизвестный по опыту знал – она не промахнется. И был прав. Когда стукнула полночь и грозовые тучи окончательно заволокли небо, повергая остров в темную пучину, метка защипала. Дан знак. Искомое внутри. Ему лишь подобраться, а метка сама довершит начатое, свернет время в кулек и, как всегда, выручит. Он не понимал истоков, откуда взялось упорство, но свято верил в спасительную силу клейма. Оставалась нерешенной проблема – как выманить Просветителей и заставить разбиться на группы? Ему потребуются люди, которые отвлекут их, пока он проникнет внутрь.
Вернувшись в приюты, Неизвестный немедля созвал народ и поведал план, прибавив обещание скорого прибытия кораблей. «Нас вытащат отсюда?», «Звучит обнадеживающе», – раздалось из ближнего ряда, остальные закивали вслед. Но, едва разговор зашел о рисках, присутствующие заколебались. И, к неудаче, нашлась «верующая» особа. «Да он же меченый! – завопила женщина, – бледнолицый подонок! Забыли Рокмейнселл?!» Спокойное обсуждение вылилось в бесконтрольный гам. Не сумев утихомирить поселенцев, Неизвестный вывалился за мансарду, проклиная свою бездарность. «Ораторское искусство! Чертова дюжина балбесов… Без кораблей они так и сгниют на побережье, если их не выпрут в море. Кажется, я переоценил влияние разума». «Или же неправильно подобрал ключи», – раздалось сбоку. Неизвестный машинально нанес удар ребром ладони, но говорящий отклонил туловище и захватил руку в локте. «Декарт! Очевидно, судьба издевается надо мной. Какого, в бездну, ты здесь забыл?». Он отстранился: «ищу кое-что важное». «Не приближайся ко мне так близко» – предупредил Неизвестный. «Задел за живое? – и двусмысленно улыбнулся, – Ты застрял и буксуешь, а я не бросаю в беде друзей. Профессия взломщика развивает владение вещами. Я послушал выступление: убедительно, да бесполезно. Ты взываешь к совести тех, кого предали из-за ее наличия, бросили их семьи и имущество в огонь, а дома отправили в бездну. Предлагаешь повторить, повторить издевательства. Человеку в положении раба не до благородных порывов… – Декарт откупорил флягу с выпивкой, орошая горло, – Так на чем я остановился? Как и сказки на ночь, поучения бывают не ко двору», «И каковы твои предложения?». «Партнеры разошлись? Нет? – Декарт швырнул через плечо опустевшую флягу – Все кончается! А жаль! надежное лекарство от бед! Идем?». Неизвестный проследил за ее полетом. «Они не в настроении. Подожду снаружи, – и, пропустив охмелевшего Декарта, прикрыл за ним дверь». Что-то хищническое вырисовывалось в облике этого навязчивого спутника. Будучи пьяным, он не снисходил до поведения банального алкоголика. В нем пробуждалось дерзкое, неистовое начало. «Но что с того?».
Неизвестный присел на крыльцо, ожидая, «когда вылетит этот клоун?». Будь рядом Альфредо, он потребовал бы из заначки сигареты, которые Неизвестный специально припасал под нужды учителя. Он ощупал след от клейма – как она разглядела его под небритой щетиной? К тому же, его клеймо как-то странно быстро срослось, превратившись в шрам. «Ах погодка!» Темень кругом. По небу будто разлились чернила. Приют располагался на нагорье. Извилистые тропы подсвечивались пунктирной линией газовых фонарей. За горным кряжем гудели пароходы. Неизвестный отметил: у побережья дышалось проще, чем в городе. Его не одолевал надрывный кашель. В Скалах легкие были стиснуты точно так же, как и взгляды. Попадая внутрь кратера переселенец метафорически «одевался» и «обувался» в подвид бойцовской униформы. Той, что накрахмалена, заужена и стягивает каждый сантиметр тела. «И ни глотка свободы» – подытожил Неизвестный, поднимая брошенную флягу. На швейных
