ХТОНЬ. История одной общаги - Евгений ЧеширКо
– У меня есть знакомый в полиции. Он может прийти. Или нужен именно участковый?
– А я не знаю, – захлопала глазами Шаповалова. – Может, действительно, любого полицейского уже пригласить?
– Вы про Гордеева? – поинтересовался я.
Неврубель кивнул и посмотрел на Шаповалову.
– Так что? Звонить?
– Ну не знаю. Если он сможет…
– Звонить или нет?
– Ну позвоните, позвоните, Геннадий Павлович.
Художник поднялся из-за стола и вышел из кухни. Он вернулся через несколько минут и снова уселся за стол.
– Завтра не сможет, а в субботу придет, часов в одиннадцать утра.
Полицейский не обманул и появился в общежитии ровно без пяти минут одиннадцать субботним утром. Я только вышел из душевой, как увидел в коридоре того самого старлея, который почти год назад задерживал меня в парке. Его лицо излучало все ту же усталость и равнодушие к происходящему. С ним пришел еще один полицейский – толстенький коротыш с бегающим взглядом маленьких глаз и папкой под мышкой. Как оказалось, это и был наш участковый, которого никак не могла поймать Шаповалова.
– Где-то мы с вами уже встречались, молодой человек, – чуть ли не зевая, устало произнес старлей.
– Было дело, – кивнул я и попытался протиснуться мимо него к двери своей комнаты.
– А где же?
– Вы меня задерживали за попытку убийства.
Участковый так резко повернул голову в мою сторону, что чуть не свернул себе шею.
– А-а… Точно-точно, – вспоминая, закивал старлей. – И как там ваша жертва? Жива?
– Да, после того раза я решил, что подготовлюсь получше и убью ее без свидетелей.
Коротыш мотал головой из стороны в сторону, бросая испуганные взгляды то на меня, то на старлея. То ли его пугала мысль о том, что на его участке живет потенциальный убийца, о котором он не знает, то ли изумляло спокойствие коллеги, с которым он разговаривал с душегубом.
– А фамилия ваша как? – наконец пришел в себя участковый.
– А ваша?
– Лейтенант Скворцов, – представился он и тут же принялся извлекать из своей папки какие-то бумаги. Вытащив несколько листов, он пробежал их глазами и тут же сунул обратно.
– Казанцев, – сказал я, наблюдая за его странными действиями.
– Казанцев, значит… – пропыхтел он себе под нос и извлек из папки еще несколько листов. Они его тоже не удовлетворили, поэтому отправились вслед за предыдущими.
Я еле сдерживал улыбку – видимо, эти махинации с бумагами при произнесении каждого слова уже стали его привычкой, которую он даже не замечал.
– У вас еще есть ко мне вопросы? – спросил я, чтобы проверить свою теорию.
Рука Скворцова дернулась к папке, но его опередил старлей, прервав эту забавную пантомиму.
– Геннадий Павлович в какой комнате проживает?
Я указал на дверь Неврубеля и прошел в свою комнату, чувствуя на своей спине обжигающий взгляд участкового. Не удивлюсь, если сегодня увижу его ночью, устраивающего засаду напротив моего окна. Главное, чтобы он не забыл дома папку с документами, иначе раскрыть преступление не удастся.
Переодевшись, я вышел в коридор, где уже собрались все оставшиеся жители этажа. Со старлеем о чем-то беседовали Неврубель и Шапоклячка, Самохин равнодушно подпирал плечом стену, Мишаня рассказывал какой-то анекдот участковому, который сдержанно улыбался, бросая на меня подозрительные взгляды.
– Так, товарищи, – взял слово старлей, – меня зовут Михаил Александрович Гордеев. Моего коллегу, Алексея Викторовича Скворцова, вы, наверное, знаете. Он ваш участковый.
Все тактично промолчали, сделав вид, что действительно знают его.
– Сейчас будет производиться вскрытие комнаты гражданки…
– Новиковой Тамары Васильевны, – подсказала Шаповалова.
– Да. Безвестно отсутствующей. После вскрытия Алексей Викторович составит опись имущества, а всех вас я попрошу поставить в ней свои подписи в качестве свидетелей. Какая комната, Надежда Ивановна?
– Вот эта.
Все уставились на массивную металлическую дверь двести третьей комнаты, будто увидели ее впервые. Впрочем, полицейские действительно ее раньше не видели. Гордеев тяжко вздохнул и почесал затылок.
– Товарищи, мероприятие переносится на некоторое время. Сейчас мы вызовем бригаду спасателей, которые и произведут вскрытие. Попрошу вас дождаться их приезда.
Он устало покачал головой и извлек из кармана телефон.
– Что же вы, Геннадий Павлович, сразу не сказали, какая здесь дверь?
Неврубель лишь пожал плечами.
– Пойдемте на кухню, я вас пока чаем напою, – оживилась Шаповалова.
Скворцов, чуть не выронив папку, тут же засеменил за ней, остальные разбрелись по комнатам.
Спасатели приехали минут через двадцать и, проведя небольшое совещание с полицейскими, без лишних слов приступили к делу. Дверь решили срезать с петель с помощью болгарки, поэтому все, не участвующие в процессе, отошли в дальний конец коридора. Вся операция заняла не больше десяти минут, и дверь, наконец, была снята и аккуратно приставлена к стене.
– Товарищи, повторяю еще раз, – снова заговорил Гордеев, – после вскрытия двери мы организованной группой из двух-трех человек войдем в комнату, после чего…
– Вот это номер… – послышался от комнаты бабки голос спасателя.
– Что там? – повернулся к нему старлей.
– Да здесь…
Спасатель стоял у проема двери и смотрел на нас какими-то растерянными глазами, указывая рукой внутрь комнаты.
– Ну?
Гордеев цокнул языком и зашагал к нему. Заглянув в комнату, он замер на несколько секунд, а затем повернулся к нам, в один миг будто став еще более уставшим, чем обычно.
– Планов на вечер не было? – обращаясь к Скворцову, произнес он.
– А что?
– Сегодня мы здесь задержимся.
Все, как по команде, ринулись к проему. Гордеев зачем-то попытался нас остановить, но Мишаня оттер его плечом и первым заглянул в комнату, тут же выдав тираду трехэтажного мата.
– Божечки! – заголосила Шаповалова, почувствовав неладное. – Что там, ребята?
Мишаня отступил от проема, дав мне возможность заглянуть внутрь. Кажется, даже по прошествии многих лет, лишь закрыв глаза, я смогу детально описать всю обстановку комнаты, которая предстала перед моим взором.
Несмотря на дорогую дверь, которую купила себе Тамара Васильевна, интерьер комнаты не отличался ухоженностью. Деревянные полы когда-то были покрашены в коричневый цвет, но со временем краска у входа стерлась, обнажив истинный цвет досок. Голубые обои в цветочек отходили на стыках, а правую от входа стену прорезала трещина шириной в полпальца от самого потолка и до пола. В этом месте клок обоев свисал вниз, демонстрируя свою обратную сторону с прилипшим к ней куском штукатурки. Над окном до пола свисала тюлевая занавеска желтоватого оттенка. В правом углу комнаты стоял стол с выдвинутым наполовину ящиком, в котором лежали какие-то тетради или книги. Слева виднелся угол шкафа из ДСП, на котором висело небольшое овальное зеркало, покрытое слоем пыли. Чуть дальше,
