Мелодия для короля - Макс Ленски
– А вот это очень плохая идея, – осадил его Мальтруй.
– С чего бы это?
– Я сам только сегодня узнал, но дело в том, что связь морских жителей с людьми всячески осуждается. Детей, рождавшихся от таких связей, презирали и боялись. Считалось, что они чудовища, машины для убийств, лишенные чувств. Полукровки, по мнению морского народа, настолько отвратительны, что не должны существовать. Так что его там никогда не примут. Даже хуже: если поймут, что он полукровка, – немедленно убьют.
Реми похолодел от ужаса. Как бы он ни злился, терять Микеля ему не хотелось.
– Черт. Черт, черт, черт! – Он вскочил. – Проклятый шерьер! Да за что же мне все это, скажи?
Проклиная Микеля на чем свет стоит, Реми прямо в сорочке и ночных тапочках с помпонами выскочил в коридор и ворвался в соседнюю комнату.
Шерьер как раз застегивал последнюю пуговицу на мундире.
– Реми? – удивился он. – Если опять собираешься кидаться в меня вещами, то будь добр, на сей раз…
Реми схватил его за грудки и дернул к себе.
– Заткнись, скотина! – процедил он сквозь зубы, злобно запыхтел, вдохнул знакомый запах мандаринов и вдруг…
Успокоился.
Глава 47, в которой все идет не по плану
Они замолчали на минуту, ожидая, кто заговорит первым. Потом Реми выпустил одежду шерьера из рук, похлопал его по плечу и улыбнулся.
– Я не понял, мы помирились? – удивленно спросил Микель.
– Вроде того, – расслабленно пожал плечами король и уселся в стоящее неподалеку кресло.
Реми было плевать, что сейчас думает о нем приятель. Просто хотелось поскорее расставить все по своим местам, прекратить ссориться из-за пустяков и недомолвок и держать Микеля рядом, присматривать за ним, чтобы ни люди, ни шелки не могли причинить ему вреда. В его взгляде играли лукавые искорки и что-то уютное, теплое.
– Благодарю ваше величество за прощение. После того как мои вещи перенесли в комнату отца, я, признаться, потерял всякую надежду вновь удостоиться чести сквозь стену наслаждаться вашим царственным храпом.
– Вздор! – взвился Реми. – Я не храплю!
Мгновение они смотрели друг на друга, а затем оба покатились со смеху. Отсмеявшись, Реми сказал:
– Надо же, только сейчас понял, как скучал по твоим виртуозным насмешкам.
– Наверное, во всем мире не найдется никого с таким же изощренным чувством юмора, как у вашего величества. Однако я готов насмехаться над вами до конца времен, если это позволит мне и дальше каждую ночь слушать ваш несуществующий храп.
Друзья начали обмениваться колкостями, каждый на ходу придумывал забавные шуточки и остроумные ответы, способные рассмешить собеседника. На время им удалось забыть обо всех тревогах и переживаниях. Их не волновали открытое окно, незапертая дверь и тот факт, что кто-то может услышать их разговор.
Все существо Реми откликалось на этого человека, он был готов болтать с ним вот так, ни о чем, всю жизнь. Но у них все же еще оставались важные вопросы, которые стоило обсудить.
– Послушай, – сказал Реми, – я тут услышал от Мальтруя, что вархосцы тебя убьют, если узнают, что ты полукровка. Это правда?
– Боюсь, что да, – сразу посерьезнел шерьер. – Помнишь, я упоминал, что как-то раз был в Вархосии в детстве?
Микель без утайки рассказал приятелю о своем неожиданном морском путешествии. Тот слушал внимательно, и сердце его сжималось от осознания того, насколько же много неприятных, где-то даже травмирующих событий пришлось пережить шерьеру. Хотелось поддержать, показать, что ему не все равно. Он протянул руку, но Микель как бы невзначай уклонился. Реми свел брови.
– Если ты сейчас скажешь, что дело в проклятом родимом пятне, я тебя свяжу и запру в ближайшем подземелье, – вспыхнул юноша.
– Ты не понимаешь! Теперь, когда я знаю, что она там, я… – В глазах шерьера читались страх и паника.
– Раньше оно тебя как-то не смущало. Зачем ты вообще полез его смотреть?
Ничего не ответив, Микель отвел взгляд и сглотнул. Он выглядел жалким, загнанным в угол.
– Поправь меня, если я ошибаюсь, но ты вроде по-прежнему хочешь быть моим шерьером и… и другом?
– Конечно! – слишком поспешно отозвался парень.
– И ты говорил, что тренировал выносливость, стараясь преодолеть этот свой страх, так?
– Так, но…
Реми медленно вдохнул и протяжно выдохнул, внутренне успокаивая себя. Ему было сложно понять этот иррациональный страх, так как сам он ничего не боялся настолько же отчаянно.
– Тогда хотя бы на сегодня, прошу, забудь о ней. Представь на один день, что ее нет, что ее не существует, что она тебе показалась. А позже мы придумаем, как снять с тебя проклятье. – Юноша встал с кресла, пошарил по собственному поясу, и выудил откуда-то кинжал. – В конце концов, я просто могу срезать ее с себя вместе с кожей, если…
– Не вздумай, дурак! – Микель вцепился в его запястья, пригвоздив их к стене, и выбил оружие у короля.
Кинжал полетел на пол, жалобно звякнув на прощанье. На лице златовласого мальчишки заиграла торжествующая улыбка.
– Я вижу, что ты напуган, – сказал он, – Но переживаний за мою жизнь в твоих глазах больше, чем страха за свою. Будь смелее.
– Ты прав, – выдохнул Микель, – За тебя я переживаю больше, чем за себя. Хорошо, ты победил. Я сделаю, как ты просишь, по крайней мере, попытаюсь. Но поклянись, что не причинишь себе вреда.
– Клянусь, – ни секунды не колеблясь, ответил король.
Шерьер поспешил поднять и спрятать куда подальше злополучный кинжал.
За окном на ветке дерева заухала сова. Юноша посмотрел на стоящего рядом Микеля. Тот протягивал ему руку, улыбаясь как последний дурак, и королю показалось, что произошедшая в последние несколько минут перепалка ему привиделась.
Глядя на этого парня, Реми не понимал, как ему в голову пришло, что Микель мог волноваться за кого-то больше, чем за него. Он ответил на рукопожатие и вовсе расхотел выяснять отношения. Слишком тепло и приятно было это чувство собственной важности.
– Чертов изобретатель… – пробормотал он, вспомнив, кто поселил в его голову зерно сомнений.
– Ты о ком? – заинтересовался Микель.
Реми даже немного расстроился, что это тоже придется обсудить, но решил все же начать этот нелегкий разговор.
– Прихвостень кузена, Антуан, сказал мне, что ты был привязан к Генри настолько, что хотел покончить с собой, когда узнал, что он собирается жениться.
– Конечно, Генри был мне дорог. И он все еще важен для меня, – отозвался шерьер. И прежде чем Реми мог бы вспылить, продолжил: – Он был мне другом. Братом. В какой-то степени даже заменил отца.
– Значит, ты никогда не думал о том, чтобы… Ну… – замялся юноша.
– Что? – не сразу понял Микель.
– Ну, это… Ты же ему не пел?
Микель вдруг расхохотался, звонко, искренне, до слез. Он попытался что-то сказать, но взглянул на растерянное лицо Реми, и его вновь накрыл приступ неудержимого хохота.
Когда он наконец успокоился достаточно, чтобы суметь внятно излагать мысли, тут же выпалил:
– Какой же ты наивный мальчишка! Представляю, что ответил бы на это твое предположение Генри. Спешу заверить, что, если бы я только попытался открыть рот, он тут же заткнул бы меня. Зачастую мы совсем не могли понять друг друга. Ни единого раза за все годы нашего с ним общения у меня даже мысли не возникло о том, чтобы петь ему. Кроме того, когда мы познакомились, я уже был до глубины души предан одному весьма взбалмошному монарху и не собирался менять эту часть своей жизни. Нет, я не пел ему. Не припомню, чтобы вообще пел кому-то, кроме тебя. Так что при любом раскладе, даже если бы на тот момент я уже был в курсе, что такое Тихие Волны, с Генри я бы на это точно не пошел. Даже если бы он сам предложил мне. Ох, и думать об этом не хочу! И как тебе такое в голову пришло?
Микель опять расхохотался. На сей раз Реми немного посмеялся с ним за компанию. Впрочем, не слишком искренне. Ему полегчало, но у него все еще оставалось множество вопросов.
– Да, я жадный, – без стеснения выпалил
