Короли небес - Ричард Нелл

оружием наперевес, но сам не следил за ними, давая возможность перебрасываться шуточками. Когда они закончили, он снова их осмотрел, в целом довольный увиденным, и окликнул их, привлекая внимание.

– Ваши соотечественники думают, что служба в армии – дело временное. Что по окончании дня или битвы солдат идёт домой к семье или возвращается к гражданской жизни. Они ошибаются. Я ожидаю, что однажды ваш император станет платить вам как профессионалам своего дела и будет доволен сделкой, потому что каждый из вас стоит больше, чем пятеро его дилетантов.

У бойцов в глазах загорелась гордость, и Оско решил, что это вполне оправданно.

– Теперь это ваша профессия. Вы должны быть свирепы, бдительны и всегда держать ситуацию под контролем. Солдат знает, что враг не приходит, когда он готов. Войне не присуща вежливость, у неё нет правил, это не игра, в которой есть победители и проигравшие. Война – это убийство, и ведут её в стан убийц. Кто вы?

– Убийцы, господин!

– Кто вы?

– Убийцы, господин!

Оско шагал вдоль бойцов и боролся с воспоминаниями из детства, когда он стоял в таких же шеренгах со своими родичами, а старики выкрикивали те же слова. Он перевёл взгляд на то же солнце, что светило над каждым человеком в мире, и задумался, где его семья сейчас.

– Пусть мудрецы наслаждаются миром, – сказал он. – Вы же убиваете по приказу. Вы останавливаетесь по приказу. Сегодня я вами доволен, так что завтра вы отдыхаете. Свободны.

Солдаты поклонились по-нарански, и это вывело Оско из задумчивости. Его народ продекламировал бы славу Мезану и приветствовал бы его топотом. Но Оско был не в Мезане. Эти люди – не его родня. Он ответил на поклон и оставил их на поле.

К тому времени, как он вернулся в палатку, в его разуме роилась масса сомнений. На протяжении целого поколения его народ отказывался тренировать имперцев. Для них это был единственный оставшийся способ сопротивляться, несмотря на то, что они сражались в армии Нарана. Именно поэтому император не особо доверял Мезану и всегда держал их на расстоянии вытянутой руки, хотя многие из его бывших врагов стали полноправной частью империи. Несомненно, именно поэтому Оско здесь и находился – защищённый даже от жалоб генералов.

Потому это и был его единственный шанс. В прошлом его народ неоднократно посылал союзникам «военную поддержку» в виде одного генерала, который помогал превратить армию дилетантов в настоящую боевую силу. При наличии времени это обычно срабатывало. Большинство народов неразумно тратили имеющиеся у них ресурсы. Большинство людей, управлявших городами и королевствами, доверяли только цифрам – количеству людей, оружия, еды, дней тренировки. Но, как в случае с Нараном, эти цифры зачастую оказывались ложью, числами, которые в отсутствие храбрости и дисциплины не значили ничего, а это им было понять уже куда сложнее.

Оско знал, что наранские юноши не так уж и сильно отличаются от мезанитов. Им слишком уж нравилось быть исключительными; им почти не было дела до империи и товарищей. Но их можно было выучить. Это было рискованно, но обучение – не то же самое, что выкованное оружие, которое можно засунуть в дальний угол и при необходимости достать снова. Подготовка армии требовала постоянной работы и основывалась на идее лишений, от которой нельзя было отказаться просто по прихоти. Иначе мужчины вновь превратятся в мягких жизнелюбивых трусов, которые составляют основу всего. Одно небольшое подразделение Оско не изменит наранскую армию и наранскую культуру.

Предшественники Оско были неправы. Отказ тренировать врага не являлся демонстрацией сопротивления. Это был символический шаг, призванный сохранить собственную гордость. Они уже сдались по большому и всем остальным счетам; и эта мелочность лишь демонстрировала их бессилие.

Чтобы победить Наран, требовалось воображение, которого солдат лишён. Но какой эта победа окажется, Оско пока не представлял.

Он лежал в постели, прислушиваясь к ночным звукам вражеской столицы, и, несмотря на усталость, не мог уснуть. Наранийцы были очень организованны, прямо как его народ. На ночь врата города закрывали, и передвигаться внутри его стен могли лишь имперские служители, а временны́е промежутки отмечались ударами гонга и свечами, расставленными на каждой улице. В городе было отведено место каждому сословию, профессии и народу в порядке их значимости. И неважно, было это разделение справедливым или нет – все, насколько мог судить Оско, следовали установленному порядку.

Он задумался, нельзя ли сделать этих людей похожими на его соотечественников, и едва не фыркнул от этой мысли. Но всё же он понимал, что должен сохранять открытый взгляд, который позволил ему – по крайней мере, пока – обрести ценность в глазах императора и вернуть себе хоть какое-то подобие власти. И у этого уже были свои преимущества.

Император позволил ему вести переписку с Лигой, которую, несомненно, тщательно проверяют. Именно из письма он узнал, что у него действительно есть дочь. Используя их собственный шифр, Лига сообщила ему, что это в самом деле она, что она цела и в безопасности, а их дочь здорова. Это принесло ему больше утешения, чем он думал.

Скоро жизнь станет ещё опаснее – грядёт война с Тонгом и его союзниками. Со всей империи ежедневно прибывали люди и припасы, всё больше расширяя границы города, ныне забитого солдатами и теми, кто им прислуживал.

Мезан тоже явится. Оско гадал, поселят ли его с братьями и будут ли они, смотря на него, думать: «А вот и гордый Оско, который пытался стать патриархом, а теперь служит имперским рабом».

Может, это было правдой. Как бы люди себя здесь ни называли, каждый чужеземец в армии императора находился там не по своей воле. Но Оско перестал их за это ненавидеть. С некоторым удивлением он обнаружил, что он и императора не ненавидит.

Тот был фигурой в игре и исполнял свою роль, а если он умрёт, его место займёт какой-нибудь другой честолюбивый человек, и всё будет как прежде. Убийство одного человека в этой игре мало что поменяло бы. Оско нужно было изменить правила.

Решив наконец поспать, он спрятал бумаги, понимая, что их, скорее всего, всё равно проверят шпионы. Его дыхание уже выровнялось, и он почувствовал, что погружается в дремоту, как тут раздался звук шагов. Оско резко открыл глаза, увидев тень за стенами палатки, и достал из-под подушки нож.

– Глубочайшие извинения за столь непростительное вторжение, командир Харкас, – прошептал женский голос. – Пожалуйста, простите за беспокойство, я бы не прибегла к подобной грубости, но речь идёт о деле величайшей важности и срочности.

Оско закатил глаза, подумав, что и наранский убийца