Школа дорог и мостов - Тамара Витальевна Михеева
Класс засмеялся, Янина нахмурилась, и Савва тут же отпустил Кира.
– Ну правда, как я могу быть кем-то другим? – не сдавался Савва.
– Попробуй. Тебе полезно. А для разминки давайте подумаем, людям какой профессии приходится перевоплощаться.
Класс дружно молчал. Саше стало немного жалко Яну (легкий вопрос-то), и она подняла руку. Яна кивком разрешила ответить.
– Артистам.
– Да. Это прямо на поверхности лежит, да? А еще?
Саша растерялась, никто больше на ум не приходил, но выручила Марьяна:
– Писателям? Им ведь тоже надо уметь. Ну, чтобы лучше понять своего героя.
– Да, обязательно! – Янина выразительно посмотрела на Савву. – Еще?
– Может быть, психологам? – предложил тот. – Ну, не перевоплощаться, конечно, но влезть в шкуру клиента, чтобы лучше его понять.
– Хм-г… надо подумать, – сказала Янина. – Надо подумать. Профессионально ли это – влезать в шкуру клиента? Не помешает ли корректно провести сессию, остаться объективным, чтобы помочь?
Подняла руку Полина Кнауб.
– Но тогда и врачи, наверное, тоже? Чтобы лучше чувствовать чужую боль, сострадать…
– Если только ты не хирург! – хохотнул Савва, который всегда немного дурел в присутствии Полины. – А то как самого себя резать? Надо ведь трезвую голову сохранять.
– Трезвая голова в любом деле очень полезна, – улыбнулась Янина.
Летательные конфеты
Сегодня утром, часов в семь, ко мне заглянул лось. Прямо в окно заглянул, отодвинув занавеску. И говорит:
– Уважаемая, там у вашей калитки явно что-то затевается.
А потом еще и листик герани сорвал и давай жевать. Герань от такого нахальства с подоконника соскочила и под стол спряталась.
Я дала лосю сахара, а сама думаю: ну что они опять могут затевать? Вроде бы уже все было – подлодку строили, с парашютным зонтиком прыгали, на охоту ходили, лягушек дрессировали, шпионов ловили, вигвам мастерили… Даже вспомнить всего не могу. Пойду лучше кусок хлеба с маслом съем!
Съела. Не помогло. Лось задумчиво жевал куст жимолости.
А они затевают. Вот стоят перед калиткой и явно так – затевают. И ведь знаю, что бесполезно сейчас встревать, все равно сделают, что затеяли. Надо спрятать мечи и сабли, а то рыцарями они еще не были. И шпаги с мушкетами, пожалуй, тоже лучше убрать.
Перед завтраком я решилась выйти на крылечко. Лось уже добрался до простыней, которые сохли во дворе, и меланхолично их пережевывал. На крыльце сидела Жужка. Грустная.
– Чего ты, – говорю ей, – сидишь? Не затеваешь ничего?
– Дураки они, – проворчала Жужка.
Грустно-грустно проворчала. Вообще-то Жужка так грустно ворчать не умеет. Я сразу подумала, а не задумали ли они игру в превращения друг друга в друг друга, и это вовсе не Жужка, а, например, Тит?
– Не берут, – объяснила тут Жужка.
– Не имеют права. По правилам затевать надо вместе.
– Они правила поменяли.
Похоже, Жужка сейчас заревет.
– Пойдем, Жужка, конфет поедим.
– Пойдем.
И мы пошли есть конфеты. Шоколадные.
– Мы летать затеяли.
Только этого мне не хватало!
– И сделайте, Мари-Ивановна, нам внизу поля подходящие, и чтобы реки, и леса…
– Чтобы красиво…
– А я хочу выше самолета…
– И сончас сегодня отменяется.
– Ну конечно! Ни за что! – возмутилась я. – Сончас – это святое! Я не разрешаю!
– Ну Мари-Ивановна…
– Ну любимая-милая-хорошая-самая-лучшая Мари-Ивановна…
Ох, говорила же мне мама: «Маша, не ходи в воспитатели, найди себе спокойную работу, бухгалтером или пожарным…»
– Ладно, только что это за изменение правил? Почему Жужку не взяли затевать?
– А чего она…
– Да ну ее…
– Она боится…
– Летать боится? Жужка!
Жужка вышла на крылечко. Смотрит в пол. Косичка торчит на затылке.
– Она больше не боится. Мы с ней все летательные конфеты съели.
Жужка вскинула на меня глаза.
– А вы тоже теперь полетите?
– А то! Конечно! Я же целых пять штук съела!
– А поля внизу? – спросил Дик. – Будут?
– Лоскутное одеяло подойдет?
И вместо сончаса мы сегодня летали. И я летала тоже. Говорила мне мама… Но я не послушалась. Пролетая над нашим садом, я увидела, как лось доедает панамку Лиды. Придется шить новую. А что делать, если ты – воспитатель в детском саду маленьких волшебников? Буду шить. И достану, пожалуй, мушкеты.
За этот рассказ Янина наградила Сашу серебряным «ростком» и сказала, что у нее талант. Саша удивилась. Потому что рассказы других ребят ей понравились намного больше, чем свой, в котором ничего такого даже не происходило! Непонятно, почему он понравился Яне… И Саша решила постараться получить еще один серебряный за Гватемалу и обжору.
– За обжору из Гватемалы, – пробормотала она и начала писать.
– Что? – оторвалась от книги Варя.
– Да нет… задание для Яны делаю.
– А-а-а-а-а-а! – сказала Варя, а Петра деловито поинтересовалась:
– Какие слова выпали?
– «Гватемала» и «обжора».
– Класс! – одобрила Петра.
* * *
МиР расшифровывалось как «мифология и религия», урок проходил в актовом зале и в записи. Платон Иванович Врабий, тот самый тщедушный белобрысый паренек, которого на первом собрании забыл представить Алехин, включал проектор и почтительно замирал сбоку от экрана. Первоклассники знали, что могли задавать ему вопросы и уточнять, если что-то непонятно, но лектор, который в титрах был обозначен как Мурашкин Юрий Андреевич, объяснял все так интересно и понятно, что у нервного и какого-то скользкого Врабия ничего спрашивать и не хотелось. Саша внимательно слушала лекцию, много записывала, и эти рассказы Мурашкина о давно прошедших днях будили в ее голове образы и сюжеты.
А еще Саша внезапно полюбила историю! Ее вел Алексей Васильевич, их куратор, и все первоклашки его просто обожали. Арсеньев не только интересно рассказывал, но и устраивал им пикники, балы, литературные вечера в стиле разных эпох и стран (костюмы из кладовки, в которой Саша впервые встретила Маат, очень пригодились!). Еще они танцевали круговые народные танцы, которые разучивали на движении, и Саша даже поставила звонком на телефон мелодию к шапелуазу, так он ей нравился. Арсеньев никогда ни на кого не повышал голос, но стоило ему приподнять бровь – все тут же успокаивались. Кирилл смотрел на него с плохо скрываемым обожанием.
* * *
Теперь каждое утро Саша просыпалась в пять утра и тут же, не вставая с кровати, делала дыхательную гимнастику, а потом надевала наушники, чтобы послушать плеер Эмили. Экспериментальным путем Саша выяснила, что если интервал между прослушиваниями составляет больше двенадцати часов, то голова не болит. И
