Этой ночью я сгораю - Кэтрин Дж. Адамс
Так что я стояла, схватившись за дверной косяк, и не могла пошевелиться, пока Малин не повернулся к Клэр.
– Ты можешь привести его?
Клэр слегка вздрогнула и кивнула.
– Малин? – пробормотала я. Его имя у меня на языке казалось каким-то не таким.
– Иди, Клэр. Пожалуйста.
Малин помог мне сесть в кресло. Мысли перепутались и ускользали. Я хваталась за них, вплетая их вплотную в сознание, чтобы бережно хранить. Алиса открыла окно. От свежего ночного воздуха стало немного легче, но голова все равно болела, а в глазах пульсировали черные круги. Клэр вышла, и даже от тихого щелчка панели я стиснула зубы.
Мисс Элсвезер нежно похлопала Малина по плечу.
– Я сообщу остальным. Дело срочное, иначе я бы дала ей еще немного времени. Клэр скоро вернется: он ждет в туннелях.
Малин рассеянно кивнул. Мисс Элсвезер и другой мужчина исчезли за той же панелью в стене, которая поглотила Клэр.
Алиса тихо и напряженно прошептала:
– Помоги ей.
Малин обхватил пальцами мое запястье. В глазах у него потемнело, и боль тут же утихла.
Реальность слишком надолго покинула меня. Теперь я это поняла, и меня ослепила беспощадная острая скорбь, которая шла с ней рука об руку.
Тобиас погиб. Нам никак не перековать нож. Нужно было отнести в Смерть кровь, взятую у ведьм из других ковенов, и вернуться с кристаллами с их магией внутри, но теперь я не могу этого сделать. Я снова попыталась заговорить, но паника сдавила мне горло. С подоконника Алиса ответила на вопрос, который мне не пришлось задавать.
– Сопротивление продолжало действовать без тебя.
– Кристаллы уже готовы?
– Еще нет. Вызвалась Мила.
– Но Мила…
Я замолчала. Мысли вихрем проносились в голове.
– Мила нас предала. Если она отправится за кристаллами, Смотритель обо всем узнает.
Алиса слабо мне улыбнулась.
– Нас предала не она.
Диван запыхтел. Малин сел рядом со мной, долго и пристально глядя на меня с непроницаемым выражением лица.
– Ему нужно поторопиться.
– Кому? – спросила я.
– Увидишь, – прошептала Алиса, не поднимая глаз. Жесткое выражение лица Малина смягчилось.
– Он здесь.
Губы у нее как-то странно дернулись. Она повернулась к панели, которая распахнулась с тихим щелчком.
Из-за нее вышел покойник.
Я знаю, что он мертв, потому что видела, как он погиб.
Он встал у стены, скрестив руки. Все его мышцы были напряжены. Это был Золоченый, но его маска была изрезана неровными линиями, а глазница представляла собой месиво из почерневших царапин. Волосы у него были взъерошены, будто он только что встал с кровати. На той половине лба, что не была позолочена, бровь была слегка нахмурена.
Это Тобиас. Я помню его смерть так же ясно, как чувствую боль от зубцов Золоченых. Она никуда не делась из моей головы и пыталась затащить меня обратно в безвольное ничто.
Я вырвалась из объятий Малина и перелетела через всю комнату. Мне было все равно, что боль не прошла. Зато Тобиас жив.
Слезы текли у меня по щекам. Он распахнул объятия, и я бросилась к нему. Он был таким крепким, теплым и надежным. Он сердечно прижал меня к груди, и на меня накатило еще одно воспоминание. Мое дыхание больше напоминало влажный хрип. Мне удалось проронить всего одно слово – точнее, я шепнула, вновь обретя надежду:
– Элла?
– Ее кристалл был уничтожен. Но с ней все в порядке. Мы отвели ее в безопасное место.
Волна облегчения накатила и поглотила меня.
– Ты же умер.
Я так тихо прошептала это и сама удивилась, что Тобиас меня расслышал.
– Нет, не умер. Малин скрыл от тебя мою линию жизни. Если бы ты к ней прикоснулась, то исцелила бы меня и все испортила бы. Умирать таким образом чертовски больно. Однако Смерть мне не чужда: я зацепился за свою душу еще до нее, поэтому и выжил. Малин помог и Элле. Благодаря тому, что ты сделала, Пенни, он получил доступ к твоей магии…
Малин закашлялся, перебивая его.
– Я бы хотел обсудить это с Пенни наедине, если не возражаешь, Тобиас.
Тобиас вздохнул.
– Мне очень жаль, Пенни. Предупредить тебя было некогда. Нам нужно было, чтобы Смотритель поверил, что ты позволишь мне умереть. Что ты не станешь поддаваться его угрозам. Мы пытались защитить Эллу.
– Но у вас это не вышло.
Зубцы позолоты вонзились в мое сознание еще глубже, и я вздрогнула от боли.
Тобиас заговорил с Малином поверх моей головы.
– Ты обещал, что она будет в безопасности. Ты сказал, это сработает.
– Это сработало! – огрызнулся Малин. – Взгляни на нее!
Я развернулась в объятиях Тобиаса. Малин резко протянул ко мне руку, но схватился за край подушки. Затем он выдохнул, чтобы успокоиться, и продолжил:
– Если бы я встал на пути у Смотрителя, он бы все равно ее позолотил. – Он указал мне на лицо, и я до боли закусила губу. На языке почувствовался металлический вкус крови. – Все, что я мог сделать, – защитить ее линию жизни и надеяться, что она оправится. С тех пор он к ней не прикасался.
Тихий звук, слегка напоминающий рыдание, донесся со стороны подоконника, на котором сидела Алиса. Бицепсы Тобиаса отвердели, а серебряные глаза засверкали. Он отстранился от меня и взял мои руки; пальцы исчезли в его ладонях. Мозоли царапали мне кожу. По спине пробежала дрожь, когда боль перетекла из моей головы в его руки. То же самое, что и он, делал Малин, когда меня подвергли позолоте.
– Ей больно. А ведь ты мог бы ей с этим помочь.
Тобиас сказал это так резко, что будь его слова еще чуть резче – и у Малина от них пошла бы кровь.
Шепот Алисы прошелестел как лист на зимнем ветру:
– Он помог ей, Тоби. Ей не было больно. Но Пенни нужен ты. Сделай с ней то же, что и со мной.
Я попыталась вырваться, но Тобиас еще крепче схватил меня.
– Перестаньте говорить обо мне так, будто меня здесь нет, – огрызнулась я.
Я повернулась к Алисе, и раздражение улетучилось, как только я увидела ее опустошенный взгляд.
– Алиса?
Она слегка улыбнулась.
– Тоби умеет останавливать боль. Мне тоже было больно, когда я пришла в себя. Золоченые
