Этой ночью я сгораю - Кэтрин Дж. Адамс

Глава 35

Я перестала быть собой.

Это я знаю абсолютно точно.

Я принадлежу Смотрителю.

Это я тоже знаю.

Все остальное туманно и скрыто в дымке. Его слова – моя воля, его просьбы – мои желания. Когда он приходит в мои покои, он называет меня Ткачихой Смерти.

Он говорит, что я – его спасение.

Я погружаюсь в темноту и выбираюсь из нее. Кажется, идет дождь. Кто-то ласково проводит мозолистыми пальцами по моей брови. Сквозь прерывистый сон доносится запах шоколада и миндаля. Я открываю глаза, и меня приветствует ночь с ароматом примулы. Светловолосая девушка в золотой маске шепчет, чтобы я возвращалась.

Я не уверена, что хочу этого. Я закрываю глаза. Здесь спокойно, безопасно, тепло и пусто.

Приходит еще одна девушка, с рыжими волосами. Она шепчет тихие мольбы о прощении. Она говорит мне, что не знала о ловушке и ничего не подстраивала, что это была не она. Я хнычу. Мужской голос мягко просит ее уйти. Я спускаюсь по спирали в сновидения, наполненные песком и засахаренными грушами.

Кажется, я кричу. Мужчина заботливо будит меня. Он уверяет, что я в безопасности. Говорит, чтобы я ему доверилась. Он меня найдет.

Он всегда так и делает.

Я протягиваю руку, и ее ловят теплые пальцы. Я фиксирую, что реально и чего на самом деле нет.

Мне не разрешают вставать с постели в течение трех дней после того, как я пробудилась как следует. Мне говорят, что я проспала еще три дня. Тот мужчина не выходит из моей комнаты. Когда я сплю, он спит в кресле в углу, когда просыпаюсь – рассказывает истории о колдуне, который пожаловал трон мальчику с фермы, и о девушке с рыжими волосами и серебряными глазами, которая подожгла этот трон.

Я лежу на спине и прислушиваюсь к тихому щелканью. Оно разлетается по комнате в неровном ритме.

На четвертый день мне приказывают встать с постели. Я послушно сажусь в фарфоровую ванну. Двое слуг моют меня. У двери стоит дворцовая стражница. Мне на спину льют теплую воду, вспенивают в волосах мыло с ароматом жимолости, и все это время стражница молчит. Когда ей кажется, что я на нее не смотрю, она кривит рот в странной гримасе. Таких темно-карих глаз, как у нее, я никогда не видела. Ее волосы зачесаны назад в аккуратный пучок, а запястья обвивают серебряные треугольники, которые ярко сияют на фоне ее черной кожи. Мне кажется, я ее знаю. Пытаюсь ухватиться за воспоминания, но они ускользают.

Я одета в платье из белого шелка с глубоким вырезом на спине и с вырезом лодочкой спереди. Талию опоясывает золотой шнур, а юбки сшиты из полос шелка. Они развеваются и кружатся.

Я смотрю на себя в зеркало. Завитые в кудри волосы заколоты на затылке. Завершает прическу золотой ободок. Маска мерцает в последних лучах заходящего солнца. Одну бровь оплетают завитки. Они похожи на черную паутину, которая бережно обвивает мои скулы.

Все готово. Мужчина осматривает меня и осторожно вешает мне на шею обсидиановый кристалл на тонкой серебряной цепочке. Затем он оставляет меня наедине с Золочеными.

Прерывистое щелканье, которым сопровождались дни, проведенные в постели, замедляется. Оно останавливается, а затем и вовсе прекращается. Без него воздух кажется пустым.

Я прикасаюсь к лицу кончиками пальцев и провожу ими по маске. Меня ведут к тронному залу. Девушку в черном платье, похожем на мое, ставят рядом со мной. Волосы у нее белокурые, маска сделана в виде золотой бабочки. Руки у нее опущены; сломанные, деформированные пальцы порхают в воздухе.

Объявляют наши имена. Наступает тишина. Я узнаю, что другую девушку зовут Прядильщицей Жизни. Нас подводят к помосту, где на тронах восседает семейство Смотрителя. Вокруг их ног обвиваются две линии жизни: ядовито-зеленая и безжизненно-серая. Я рассеянно думаю о том, где же третья. У Смотрителя на лице позолоченная маска смерти. Вокруг глаз его супруги обвиваются змеи. На темноглазом наследнике Холстетта надета полумаска из обсидиана, покрытого розами из эмали. Это и есть тот самый человек, который рассеял мои кошмары и привязал меня к реальности.

Воспоминания покалывают, но Смотритель манит меня к себе.

– Ткачиха Смерти, надеюсь, ты побалуешь меня демонстрацией своей силы.

– Ваша воля. Она будет исполнена, – шепчу я.

Я даже не моргаю, когда Прядильщицу ставят на колени. Золоченый протягивает ее запястья, выставляя на всеобщее обозрение сломанные пальцы.

– Исцели ее.

Я осторожно кладу руки на ее сломанные пальцы. Подчиняясь инстинктам, я тянусь туда, где должна располагаться ее линия жизни. Она светится звездным сиянием в моей ладони. Прямо в сердце бьет поток воспоминаний. Я помню, какая у нее кожа. Ее боль ранит мое сердце. При виде искалеченных рук у меня скручивает желудок. Магия разворачивается. Кончиками пальцев я пробегаю по ее линии жизни, чтобы отыскать сломанные края костей и собрать их воедино.

Она тихо вздыхает. Я уже слышала, как она издает этот звук. Внутри меня разворачивается нечто другое. Оно теплее и темнее. Это тайна. Ее зовут Алиса.

– Прекрасно.

Голос Смотрителя щелкает, как кнут. Золоченый переводит на меня взгляд и убирает руки с ее линии жизни. Мысли разлетаются, словно снежинки на ветру. Они смущают меня, от них я задыхаюсь. Пальцы Прядильщицы снова идеально прямые.

Смотритель окидывает их взглядом. Улыбка на его лице становится шире. Он машет мне, указывая на пол. Мы с Прядильщицей сворачиваемся у его ног по обе стороны от трона, как подставки для книг.

Проходят часы. Мы неподвижно сидим на полу. Смотритель подает нам виноград, сыр и несколько глотков вина, пока слушает новости о своем дворе. Вчера вечером в квартале у стен был бунт. Терновая ведьма принесла вести о Сопротивлении. Гримуар так и не обнаружен.

Постепенно придворные расходятся. Супруга желает Смотрителю спокойной ночи и удаляется в водовороте жжено-оранжевой тафты и бирюзового кружева. Остаемся только мы: Смотритель с сыном, Прядильщица и я.

Я подавляю зевок в надежде, что скоро мне дадут поспать. Однако лорд Малин подходит к роялю, который стоит под золотым балконом. Он поднимает полированную крышку и начинает играть. По залу льется тихая, грустная песня. Пространство освещается свечами в хрустальных люстрах. Они проливают свет одна за другой так, что по углам вьются тени, испещренные радужными блестками.

Волосы Прядильщицы сияют золотом, а идеальные пальцы сложены на коленях. Ее глаза под маской непроницаемо-черны. Я вижу в них свое отражение. Моя обсидиановая маска сверкает в тусклом мерцании свечей.

Смотритель наклоняется вперед и говорит под ритмичные