Карантин - Влада Ольховская
А безысходность Марк не любил и отказывался принимать. Он устроился у окна, наблюдая, как на мир обрушивается ядовитый дождь. В прошлом вода с неба означала лишь жизнь, теперь возможны варианты. Лендар не сказал, какая именно разновидность им досталась. Судя по отблеску в облаках, слабая кислота, такая заживо не растворит, но ожоги на коже оставить может. Оно, пожалуй, и к лучшему: избавит их от пары-тройки сбежавших мутантов.
Марк размышлял об этом, когда за окном мелькнул светлый силуэт. Снаружи было темно, да еще и дождь завис в пространстве белесой стеной. И все же Марк не собирался списывать все на простое «показалось». Он прильнул к окну, всматриваясь в сырой ночной мрак.
Точно, кто-то есть! И знакомый кто-то… Бежит быстро, зная, что в такую погоду дежурных не будет, да и камеры работают отвратительно. Тоннели охраняются, поверхность – нет, ведь никто добровольно не сунется под кислоту!
Никто, кроме того, кому плевать на свое тело – потому что это не его тело.
Нет, не может быть. Они проверили всех беженцев, ни у кого больше не было протезов! Или продавец игрушек теперь подчиняет всех подряд? Но тогда его невозможно победить…
Марк знал, что не успеет перехватить человека, вышедшего под дождь. Соваться в кислотную взвесь он не собирался, а по тоннелям путь длиннее. Он толком не разглядел, кто именно это был, однако догадка появилась. Неприятная такая догадка, тревожащая… Но проверить ее надо.
Так быстрее, беженцы, из тех, что на хорошем счету, живут в одном здании со студентами. Просто на другом этаже, и Марк поднялся туда, постучал в нужную дверь. Он только сейчас сообразил, что уже два часа ночи… Ну и ладно. Беженцы причинили достаточно неудобств, потерпят.
Он был бы рад, если бы ему открыли, если бы все оказалось его ошибкой… Но нет, на его стук, ни на первый, ни на второй, куда более громкий, никто не отреагировал. Отступать Марк не собирался, он просто вскрыл компьютерный замок и вошел внутрь.
Люди в комнате были – но не все, кому полагалось. Только дети, забившиеся на одну кровать, обмотавшиеся одним одеялом. На Марка с ужасом глядели три пары блестящих глаз – а больше в комнате никого не было.
– Где ваша мать? – спросил он.
– Ушла, – тихо отозвалась старшая из девочек. – Сказала ждать…
– Куда она ушла?
– Не знаю…
– Давно?
– Нет.
– Мама вернется! – с вызовом объявил мальчик. – Обязательно! Она всегда возвращается!
Значит, всегда и уходит… Зараза, но как они ее просмотрели? Марк окинул детей тяжелым взглядом:
– Скажите мне вот что… Вашей маме доводилось терять часть тела, а потом обретать вновь? Вот не было – а вот она сходила куда-то и вернулась как новенькая?
Мальчик насупился, явно не желая обсуждать маму, зная, что ей это не понравится. Девочка тоже ничего не сказала, она просто показала на себе.
Они решили, что все протезы будет видно… Напрасно. Да, ради экономии в вольных городах чаще всего применяли достаточно примитивные протезы, легко опознаваемые, очевидные даже. Но в некоторых случаях протезирование требовало и пластической операции с восстановлением кожи, иначе человек не смог бы нормально жить.
Именно такую операцию и пережила где-то в пути Лидия Яворская – а может, это и была та травма, из-за которой она покинула службу еще в родном городе. В любом случае, ей на протез заменили нижнюю челюсть, отлично это скрыли, и Марк при осмотре видел шрамы, но в жестоком мире дорог и пустошей оставить их могло что угодно, об искусственной челюсти он почему-то не подумал, слишком уж редкий случай…
А в итоге у продавца игрушек все-таки осталась одна марионетка.
* * *
Зорану всегда лучше спалось в дождь. Он не задумывался, почему так, но было что-то уютное в мягком стуке воды по окну. Даже когда эта вода ядовитая… Особенно когда ядовитая, даже так. Потому что яд, льющийся с небес, угрожает тебе, только если у тебя нет укрытия. Но когда ты под надежной крышей, ядовитый дождь означает, что к тебе никто не подкрадется, не решится просто.
Так что от этой ночи Зоран ожидал лишь хорошего, недолгих часов покоя среди нарастающего хаоса. Наивно, наверно… Разбудил его вой сирены и настойчивый, почти угрожающий стук в дверь.
Сирена была явлением если не нормальным, то, по крайней мере, понятным. Ее включали, когда появлялась хотя бы минимальная угроза Объекту. При этом предназначалась сирена для всех, и кое-кто мог даже отсидеться, если очень хотелось… А вот стук в дверь означал, что пришли именно к нему.
Зоран подскочил на кровати так, будто его полили той самой ядовитой водой, огляделся по сторонам, но, конечно же, никого не увидел. Его комната была пуста, за окном мелькали странные всполохи, а вот дверь заметно сотрясалась.
– Лазик, открывай! – наконец рявкнули на той стороне.
Ясности не прибавилось – ее стало меньше. Зоран узнал голос Марка Вергера, которого тут быть не должно! После той истории в лаборатории Зоран обходил его стороной, второй раз нарываться на тяжелые раны ему не хотелось, а этот тип вечно ввязывается в мутные истории. Нет уж, спасибо, планы Зорана на будущее были нехитрыми: дождаться выпуска и вернуться к маме с бабушкой.
Но Марк намеков не понимал, он зачем-то явился к спальне Зорана сам, да еще и под звуки тревоги. Очень плохое сочетание.
– Меня нет дома! – возмущенно отозвался Зоран. – Я ушел на дежурство!
Оспаривать это Вергер не стал, он просто вскрыл замок и распахнул дверь. Зоран испуганно замер на кровати, зачем-то прикрывшись одеялом до самого носа. Он понимал, что выглядит как девица, но вести себя иначе пока не получалось.
Вергер окинул его недовольным взглядом, взял со стула валявшуюся там форму и швырнул Зорану.
– Одевайся, быстро, – приказал он. – На нас напали.
– А ты здесь при чем?
– При том же, при чем и ты: мы будем этому противостоять.
– Да с каких пор мы работаем вместе? – простонал Зоран. – Я так не хочу, мы не договаривались, что за ерунда вообще!
Он ворчал, но все равно одевался. Зоран понятия не имел, что творится в Объекте, однако он знал: Вергер не из тех, кто устраивает дебильные шуточки. Если он говорит, что ему нужна помощь именно Зорана,
