Душа мира - Мария Токарева
Сестра не проверяла и не разыгрывала. Она не удивилась рассказу о существовании других миров и неких Стражей. Впрочем, если она еще раньше задела по какой-то причине потаенную сторону мира…
– Но не все события ведут к какому-то логическому завершению, – со вздохом ответила Софья.
Валерия предложила перейти на голосовую связь, и вскоре появилось ее бледное лицо через веб-камеру. Голос вторил твердому спокойному тону сообщений:
– Тебе просто не хватает веры в себя. Эта жемчужина неслучайно поет. Я слышала ее! И… это сложный артефакт. Да еще мой знакомый дух – да не создавай ты помехи! – думает так же.
Что-то на миг и правда рассеяло изображение, точно взметнулся какой-то черный песок, но его разогнал взмах сизого. А может, просто мешали помехи интернет-соединения.
«Вот это поворот! Знакомый дух у Валерии. Значит, это не коллективное помешательство», – еще старалась иронизировать Софья, но ее знобило от новых потрясений. Слишком много загадок, слишком много требовалось скрывать. Лучше уж забиться в уютные рамки, ограничить себя прямоугольником альбомного листа. Но для птицы, познавшей вольный полет, не так страшна буря, как возвращение в клетку.
– Софья! – вдруг обеспокоенно воскликнула Валерия. – Но послушай еще: эта жемчужина одинаково сильна и опасна. Ты… ты как себя вообще чувствуешь?
– Вроде бы… нормально, – соврала Софья, отводя взгляд. Она стиснула руки под столом. Все-таки нежданный всплеск голосов не стоило считать серьезной причиной прощаться с жизнью. Или все же… Отчего-то страх от этой мысли почти не затрагивал. Она боялась не смерти: страшнее не успеть совершить что-то важное.
– Ладно… Ладно. Я многого не понимаю. Мой знакомый дух сказал, что Эйлис – это закрытый мир, один из самых закрытых, а сила льоров, пожалуй, превосходит его собственную. Может, у этого мира есть какая-то своя особенность, что-то вроде разума или духа… Как у живого существа. Хотя не знаю, зачем ему понадобилась ты. Но мне кажется, что Эйлис все еще зовет тебя.
– Я сама хочу вернуться.
– Так возвращайся! – убедительно кивнула Валерия. – Но все-таки… будь осторожна с жемчугом.
Обещанный разговор ни к чему не привел, Валерия располагала такими же скудными сведениями, как и Софья. Да и вообще, Эйлис, наверное, не слишком часто звал гостей и не рассказывал о себе.
«Эйлис, ответь, чего ты хочешь от меня? От нас обоих…»
Дни превратились для Раджеда в неопределенное ожидание не то беды, не то конца мира. Но какая-то часть непоколебимо надеялась, что найдется способ починить портал, а может, и отыскать Душу Эйлиса, как завещала мать. После стольких лет он ощутил на своих плечах груз ответственности за судьбу родного мира, и его больше не посещали мечты о побеге. Эйлис – его дом, его судьба, его бремя. Мир просил защиты и помощи. Если уж Сумеречный Эльф волей Стража переписал целую судьбу, позволил жить тому, кто был обречен погибнуть на второй день от рождения, значит, они все проходили некое неразгаданное испытание.
Раджед усмехался: «Да, а я еще удивлялся, что всегда живу вопреки своей судьбе». И правда! Словно его вечно хранило что-то, отворачивало от опасностей, проводя по самому краю. Что отравители, что иные заговорщики в прошлые времена терпели неудачи. И даже Нармо с Илэни не получили заветный портал. Впрочем, разрушение реликвии едва ли спасало Эйлис.
Когда Раджед осознал, что новой атаки Нармо ждать не приходится, льор углубился в историю Эйлиса в попытках отыскать его Душу. Он заново осмыслял давно изученные тома, выписывал и сопоставлял противоречивые факты завоевания и возникновения льоратов. Однако проходили дни, но ответ, казалось, ускользал все дальше.
Что есть Душа мира?
Догматические истины умолкали в нерешительности. Лишь яснее прежнего вставал образ матери, ее бескровные уста, шептавшие последний завет сыну. После признания Сумеречного Эльфа не приходилось сомневаться: пожертвовавшая своей жизнью, она знала много больше, чем рассказывала мужу и сыну. Но отчего-то открыть тайну Души мира не могла. И чем больше янтарный льор погружался в сонмы знаний, тем меньше понимал.
– Истина не в библиотеках. Истина в самой жизни, – пожимал плечами Сарнибу в те редкие визиты, когда Раджед наведывался в малахитово-цаворитовую башню. Он брал новые книги и спрашивал о здоровье уцелевшего ячеда, который по счастливой случайности и не думал каменеть.
– Может, переберешься к нам? Что же ты там один, – приветливо приглашал Олугд, ему вторил Инаи, успевший согнать извечную дремоту и лишний жирок.
Трое чародеев успешно обороняли свои владения, так что Нармо искал иные способы подчинить великую силу. Хотя складывалось впечатление, будто он тоже пребывал в нерешительности и унынии после разрушения портала. Однако же часто виднелись черные облака тумана то над одним льоратом, то над другим. И что творилось под покровом дымчатых топазов – никто не ведал. Даже невидимость Сарнибу не позволяла пробиться через смертоносную магию Илэни.
– Перебраться? Нет… – качал головой Раджед, протяжно вздыхая. – Я хранитель портала. Зеркало не передвинуть. Пусть оно и сломано, но вдруг я его починю? Или оно само восстановится?
Отчасти он не лгал, однако в большей степени его терзало чувство вины: друзья спасли его, а он своей рукой лишил их шанса на вызволение из гибнущего мира. В какой-то момент льор поверил, будто в силах отменить чуму окаменения. Он, живущий вопреки судьбе.
Но шло время, и после бессильных попыток подступала новая волна отчаяния. А вестей от Сумеречного Эльфа не поступало – наверное, Страж осмыслял цену своего откровения. Но Раджед ни в чем его не винил. Янтарному чародею всегда нравилась жизнь, и глупо чувствовать себя причиной окаменения, когда сдерживавшие ее недра выпили все понемногу. Льор умел – или научился – не таить долгих обид.
«София, самоцвет моей души, как бы я хотел увидеться с тобой до того, как мы все окаменеем. Как бы я хотел провести по твоим волосам, привлечь к себе твой тонкий стан, утонуть в бездне твоих чистых глаз», – обращался к незримому призраку Раджед, и ему мерещился аромат горных цветов и свежих роз. Казалось, именно он сопровождал Софию. Чистые розы, хрупкие анемоны…
Каждый миг, что навеки разделил их, усугублял все нараставшую апатию и опустошенность. Нет Души мира, нет портала – только сны о неизбежном окаменении. Один раз в библиотеке, в которую он переселился, чтобы не лицезреть расколотый портал, упала книга. Он задремал и не заметил, как увесистый том с глухим шелестом сполз со стола. Но встрепенулся льор
