Душа мира - Мария Токарева
– Значит, ты съехала от родителей и живешь теперь одна? И как это? – переводила тему Софья, поражаясь недавним переменам в жизни сестры. Но казалось, что та сделалась более спокойной и уравновешенной.
– Да. Все именно так. Неплохо. Ночные кошмары меня еще не съели, – загадочно ухмыльнулась Валерия, отвернувшись.
– А как же родители? – Софья не допускала никогда и мысли, что покинет без объяснений отчий дом, но не представляла, как тяжко жить внутри семейных ссор. У них все шло гладко, не считая бытовых мелочей.
– Ты будто мою мать не знаешь… Разводятся. Наконец-то! Иногда разрезать что-то лучше, чем оставить гнить в целостности. – Валерия сжала кулак и слегка ударила им по столу, словно отсекая что-то.
– Это так… тяжело, – вдохнула Софья, вздрогнув.
– Лучше объясни, откуда все твои фантазии, о которых ты рассказываешь Рите. Что такое Эйлис?
Валерия глядела слишком пристально, буквально выжидающе прожигала насквозь. «Уж не считает ли она, что я умом тронулась? Нет-нет, я знаю, что я нормальная. Иначе невозможно. А чего же ждет она?» – рассуждала Софья. Валерия работала школьным психологом, год назад закончила соответствующий факультет, вероятно, поэтому ей удавалось каким-то непостижимым чутьем буквально вскрывать тайны людей.
– Это просто… выдумки, – уклончиво улыбнулась Софья.
– Как и песня жемчуга, который висит у тебя на шее? А что сказали родители, когда увидели у тебя жемчужину? – Валерия обезоруживающе улыбнулась, отчего спина Софьи покрылась ледяной испариной.
– Откуда? Как ты ее видишь? Ты ее слышишь? – твердила она вполголоса, подаваясь вперед. – Этого… Этого не может быть! Родители не видят.
Валерия только таинственно улыбалась, склонив голову набок. Ее светлые волосы закрывали смутной тенью осунувшееся лицо, однако на тонких, плотно сжатых губах играла победная усмешка.
– Да-а-авно ее вижу, – протянула сестра. – Так что такое Эйлис? Это другой мир?
– Ты решишь, что я сумасшедшая… ты же… психолог, – пробормотала сдавленно Софья, обнимая себя руками, словно прячась.
– Нет. Эта Вселенная сложнее, чем ты представляешь. – Валерия обвела помещение медленным взглядом и, как показалось, кивнула кому-то невидимому. – Например, его населяют духи. И маги. Кто еще – пока не знаю. Кто-то невидимый, кто-то маскируется. Но с некоторых пор я знаю только одно: здесь возможно все. Достаточно… поверить в это. Так что тебя связывает с Эйлисом?
Софья какое-то время боялась, что это проверка. Все искала подвох, впрочем, Валерия смотрела на жемчуг. Да и сестра не отличалась вероломностью, как и все, кто был связан узами их фамилии, их рода, почти как у льоров.
– Так что? Полагаю, это история не для суши-бара? – пытливо продолжала Валерия.
– Я лучше напишу.
Софья задумалась, с чего возможно начать столь долгий рассказ, он и правда не вмещался в уютную обстановку деревянных столов и мягких зеленых подушек. Без причин защипали на ресницах странные слезы. Из-за чего? Будто она молчаливо сдерживала некую неразгаданную боль, отрицала ее существование, но вот кто-то затронул ее, словно осветив тайник души. И в нем оказалась невыразимая тоска, тягучая и безнадежная. Много лет она безотчетно ждала возвращения ее чародея на Землю, надеясь увидеть в зеркале, но никогда не помышляла, что, возможно, дело в ней.
– Да, напиши, – махнула ей Валерия, поднося к уху трубку, однако Софья могла поклясться, что говорит она с неким невидимкой, который витает рядом: – Что ты знаешь об Эйлисе? Хорошо, а о поющих самоцветах?
«Она готова мне помочь? Поразительно… Что же мне рассказать… Как все это… осмыслить?» – метались прерывисто мысли, словно встревоженные птицы в клетке, которым открыли дверцу между золотых прутьев. Софья пообещала поведать обо всем, написать. А это означало необходимость осмыслить, дать оценку от начала до конца. Хитрый психолог Валерия! Возможно, именно этого не хватало робкой двоюродной сестре. Все семь лет она металась между противоречиями.
Софья в который раз стояла подле платяного шкафа, вспоминая и вспоминая милый сердцу образ. С каждым годом взросления ее посещали сомнения, ушел отрешенный от мира романтизм, но одновременно безотчетно росло желание вернуться, вопреки всем законам мироздания. «Я хотела бы встретиться, но вдруг ты не настолько изменился? Меня пугает твоя одержимость мной. И моя… тобой. Любовь-жертва и любовь-быт – совместимы ли они? И зачем кому-то говорить об Эйлисе, если я все равно никогда туда не вернусь?»
Так она размышляла, и обещание рассказать Валерии про Эйлис отодвигалось на день-другой, потом на неделю. Потом еще на несколько дней… Софья снова корила себя за нерешительность.
Лишь все громче пела жемчужина, лишь сильнее проникала окружающая боль. И Софья постепенно сознавала: жемчуг убивает ее, очищает душу, делая ее практически прозрачной. Но неминуемо ведет к распаду тела, потому что никто не способен слишком долго жить на пике напряжения.
Впрочем, об этом она точно не намеревалась рассказывать никому. Мысль о конце жизни почти не пугала ее, отзываясь непривычным покоем, словно она осознанно передавала себя некому высшему замыслу. Только сильнее подступала тоска: ее янтарный льор остался жив, победил смерть, побывав на краю. Неужели судьба не сулила им хотя бы мимолетную встречу? И от этого мысли острее оттачивали ясное понимание собственных чувств.
А время стремительно иссякало. Оно вязло песчинками, каждый миг опадал часом. Необъяснимая тревога росла с каждым днем, предсказывая что-то. Все смешивалось неразборчивым клубком намерений и веры в невозможное. Лишь сквозь стекло всё чудились янтарные глаза, исполненные великой печалью, такой же, как и у нее.
Хранитель портала и слышащая скорбь миров – вот в кого они превратились. Вот кто предстал вместо гордецов. И что-то все еще неотвратимо запрещало им свидеться. Хотя бы в последний раз.
– Ну хватит возле зеркала крутиться. Ты самая красивая у нас. Давай-давай, опаздываем! – поторопила ее мама. Софья улыбнулась, лишь слегка приподняв уголки губ.
Родители-то и правда считали, будто ей – по привычке всех девушек – нравится рассматривать себя в разных нарядах в отражающем стекле. Как они ошибались! Впрочем, иногда она безотчетно надеялась, что ее видят с той стороны, поэтому намеренно показывалась в лучших платьях. Но каждый раз одергивала себя, вспоминая, что портал все еще покоится под немым заслоном.
О, как они разминулись во времени! Словно на несколько жизней. Не рассмотрели по-настоящему друг друга, не прочувствовали, не рассказали, не разделили великую песню мира, оставив ее самоцветам.
«А Валерия не лжет? Что, если выслушает меня?» – перекатывались противоречивые размышления в непоколебимо ясной
