Варяг III - Иван Ладыгин
Мозг заработал с бешеной скоростью, анализируя, взвешивая, просчитывая варианты. Открытое противостояние сейчас было чистым самоубийством. У него — деньги, земли, влияние, вооруженные до зубов и преданные люди. У меня — зыбкий авторитет «героя», добрая воля немногих и десяток верных, но измотанных, истекающих кровью воинов. Нужно было время. Нужно было играть. Притворяться. Гнуть спину, чтобы потом выпрямиться.
Я сделал на лице максимально искреннее, даже немного растерянное и польщенное выражение.
— Это… это щедрое предложение, Берр. Очень щедрое. Честно говоря, я не ожидал… Позволь мне обдумать его. Как следует. На досуге. И… спасибо. Большое спасибо. Что согласились пощадить пленных. Для Буяна, для всех нас, это сейчас важнее всего. Важнее любых амбиций.
Берр рассмеялся. Его смех был громким, раскатистым, заразительным, но до холодных и оценивающих глаз он не доходил.
— Пустое, Рюрик! Пустое! Время сейчас такое. Сейчас нам это всем выгодно!
Он хлопнул меня по плечу, как старший товарищ по оружию, развернулся и, кивнув своим верным «мордоворотам», неспешно и уверенно зашагал прочь. Чертов победитель, не оставляющий сомнений в том, кто здесь истинный хозяин положения.
Лейф повернулся ко мне. Его лицо можно было выставлять заместо туч во время шторма.
— Не нравится он мне, Рюрик. Совсем. От него разит предательством и подлостью, как от протухшего кита. Ты, действительно, думаешь склонить голову перед этим торгашом? Стать его прихвостнем?
Я провел рукой по лицу, смывая с него маску подобострастия и наивности. Боль, усталость, горечь — все вернулось ко мне сторицей.
— Нет у меня никакой власти, чтобы ее отдавать, Лейф. Есть только долг. Раны. И горы трупов, которые нужно предать огню. Я не конунг. Я даже не ярл. Я просто… человек, который пытается заткнуть дыры в тонущем корабле.
— Ошибаешься, — сурово сказал Лейф. — Власть — это не трон из дуба и не золотая цепь на шее. Это взгляды, которые тянутся к тебе в твоем лазарете. Это мечи, которые обнажаются, когда ты идешь в бой. Это тишина, которая воцаряется, когда ты начинаешь говорить. Многие тут за тебя горой. Я — за тебя горой. Если хочешь… я могу заняться этим Берром. Тихо. Чисто. Чтобы никто и не узнал, откуда ветер подул.
В его голосе не было ни злобы, ни кровожадности. Была простая, солдатская, безэмоциональная констатация факта. Решение проблемы. Как срубить мешающее дерево.
— Откуда такое рвение? — спросил я, глядя ему прямо в глаза, пытаясь разглядеть в их синеве истинные мотивы.
— Ты знаешь, откуда, — так же прямо, без обиняков, ответил он. — Ты спас моего отца, когда все остальные махнули на него рукой. Ты — мой друг. И я видел, как ты сражался сегодня. Не ради добычи или славы. Ради людей. Ради жизни. Такие, как Берр, этого не простят. Они либо сломают тебя, либо купят, либо убьют. Третьего не дано.
— Да, знаю, — кивнул я, и в горле снова встал ком. — Но я не хочу играть в темную. Не хочу начинать свое правление, если оно случится, с тайного убийства. Ты ведь слышал Вёльву и Сейдмада? Боги сделали свой выбор. А я… я лишь хочу спасти как можно больше жизней и восстановить Буянборг. По опыту знаю… — я горько усмехнулся, вспоминая запыленные тома по истории, лекции о феодальной раздробленности и придворных интригах, — такие люди, как Берр, — большие занозы в заднице. Но пока они с тобой, а не против тебя, они бывают чертовски полезны. У него есть зерно, чтобы нас всех прокормить зимой. У него есть скот. У него есть целые корабли, уцелевшие вдали от бухты. То, чего у нас сейчас нет. Нужно быть гибким, Лейф. Как ива, что гнется под ветром, но не ломается.
Лейф хмыкнул, недоверчиво покачав головой.
— Вряд ли ты его под себя подомнешь, Рюрик. Он старый, матерый волк. А ты… ты для него щенок. Умный, хитрый, но щенок. Он тебя сожрет и не поперхнется.
— Если меня изберут на тинге, — тихо, но с железной, непоколебимой уверенностью произнес я, — то подомну. Не сомневайся. У меня есть методы. Не такие, как у него. Не кинжал из-за угла и не подкуп. Другие. Более изощренные. Я заставлю его самого захотеть работать на общее благо.
— Поскорее бы это случилось, — прошептал Лейф, и в его голосе прозвучала несвойственная ему тоска, почти мольба. — Мне будет нужна твоя помощь. Настоящая. Военная. Не два десятка воинов, а настоящая дружина.
— И я окажу тебе ее, друг. Я дал слово. Но у меня неспокойно на душе, — я понизил голос, переводя разговор в практическое русло. — Думаю, будет лучше, если ты отправишь парочку своих самых верных, самых незаметных и хитрых людей в Альфборг. Нам нужно понять, что замышляет твой брат. Вдруг он решит, что сейчас — идеальный момент напасть на нас. Если бы я был на его месте, с его амбициями и его обидой… я бы не упустил такого шанса.
Лейф замер, его синие глаза впились в меня с новой долей уважения.
— А ты опасный человек, Рюрик…
— Нет, — устало покачал я головой, глядя на дым, поднимающийся над городом. — Просто стараюсь думать наперед. На несколько ходов. Это не делает человека опасным. Это делает его живым. А я очень хочу жить. И я хочу, чтобы жили те, кто мне дорог.
— Хорошо, — кивнул Лейф, его лицо вновь стало решительным и твердым. — Я займусь этим сегодня же. Отправлю пару своих соколов. Но помни свое обещание. После того, как ты станешь конунгом, мне будут нужны твои воины, чтобы вернуть то, что мое по праву крови и закона.
— Для Буяна ты — самый выгодный и надежный сосед, Лейф. Ведь мы друзья. А Торгнир… Торгнир возненавидел меня с первой же нашей встречи. Так что этот вопрос для меня решенный. Я предпочту видеть в Альфборге тебя, а не его.
Лейф одобрительно, с силой хлопнул меня по плечу, от чего я едва не потерял равновесие, а затем обнял меня, сковав в своих медвежьих, стальных объятиях.
— Договорились, будущий конунг!
Я ковылял обратно к дому Бьёрна, к тому месту, что стало для меня и крепостью, и судилищем, и домом скорби. Каждый шаг отдавался в мозгу ослепительной вспышкой боли. Рана на икре горела адским, пульсирующим огнем, боль в распухшем, поврежденном запястье ныла тупой, изматывающей, неотступной агонией. Но в голове, поверх физических
