Варяг III - Иван Ладыгин
— В мою «темницу» ворвались… — он имел в виду сарай, где его держали под замком. — Думали, что у меня серебро припрятано… В общем, одного я уложил… успел, старый пес… Ну а другие церемониться не стали. В итоге… в итоге брюхо мне распороли. — Он попытался усмехнуться, но получился лишь болезненный оскал. — Не хочу светить перед тобой кишками, скальд. Дай мне просто спокойно умереть. Закрой глаза и свали.
Я посмотрел на него. На этого подлого, жестокого наемника, который не раз пытался меня убить, который убил Эйнара. Но в этот момент я не видел врага. Я видел страдающего человека, обреченного на мучительную, долгую агонию.
— Я не могу, — тихо сказал я.
— Можешь, — настойчиво прошептал Карк, и в его глазах вспыхнул странный огонек. — Я хоть и прожил паскудную жизнь, но хочу в Вальхаллу. А туда, как ты знаешь, берут не с перерезанным горлом в постели, а с мечом в руках. Так что катись-ка ты отсюда. Это мое последнее проявление мужества. Не отнимай его у меня. Оставь мне право на него. — Он снова закашлялся. — А твоим друзьям, которых я порешил… Эйнару тому же… я передам привет от тебя. Обещаю.
Я отстраненно кивнул. Его логика была чудовищной, но в рамках этого мира — безупречной. Он просил не о жизни, а о достойной смерти. О последнем акте контроля над своей судьбой.
Я медленно поднялся. Зашел к нему за голову, чтобы он не видел моего лица. Чтобы это было между ним и богами, в которых он верил. Мои пальцы сжали рукоять сакса.
Он все равно уже был мертвецом. Его страдания могли длиться часами, днями. А многие в этом зале, те, кто помнил его злодеяния, могли не выдержать и добить его с насмешками и плевками, лишив его последней надежды на Вальхаллу.
Я занес нож. Последовал резкий и точный удар вниз. Лезвие вошло между ребер, прямо в сердце, с тихим, влажным звуком.
Тело Карка вздрогнуло и обмякло. На его лице, прямо у меня на глазах, расплылась благодарная улыбка. Будто он хотел сказать «спасибо».
Я вытащил клинок и вытер его о свою штанину. Я ничего не чувствовал. Ни облегчения, ни печали, ни отвращения. Лишь пустоту. Глухую, бездонную пустоту. Убийство начинало входить у меня в привычку…
Я поднял взгляд. Несколько викингов в зале, наблюдавших за сценой, переглянулись. И затем, один за другим, они одобрительно кивнули мне.
Я хотел было пойти к следующему раненому, но меня отвлек грохот распахивающейся двери. На пороге возник запыхавшийся, испуганный воин. Его взгляд метнулся по залу и нашел меня.
— Беда, Рюрик! — выкрикнул он, и в его голосе вспыхнула паника. — Наших бьют! Лейф долго не продержится! Нас слишком мало!
Недоброе предчувствие веретеном прокатилось по моей спине. Я встал, игнорируя пронзительную боль в ноге.
— Что случилось⁈ Кто бьет?
— Все! Все хотят их убить! — воин был на грани истерики.
— Да кого убить-то⁈ — рявкнул я, теряя последние остатки самообладания.
— Пленников! — выдохнул он. — Тех, которых ты велел собрать в одном месте! Возле старой кузницы!
— Проклятье!
Я окинул взглядом зал. Десятки глаз, полных боли и надежды, смотрели на меня. Несколько человек были в критическом состоянии. Без моей помощи они могли не дожить до моего возвращения.
Но делать было нечего. Там, у кузницы, назревала резня. И если она начнется, остановить ее будет невозможно. Это будет конец. Конец любым попыткам построить что-то новое. Мне нужны были эти пленные…
— Я… я скоро вернусь, — сказал я раненым, и мой голос прозвучал слабо и неубедительно. — Держитесь.
Затем, прихрамывая, я почти побежал к выходу. Следуя за воином Лейфа, я выскочил на улицу, и меня окутал холодный вечерний воздух, смердящий гарью, смертью и свободой. Багровое и равнодушное солнце садилось за горизонт, окрашивая дым от пожаров в зловещие лиловые тона.
Я очень надеялся, что кровь не прольется, что Лейф выстоит, что люди услышат глас рассудка… Мне хотелось в это верить…
Глава 2
Воздух у старой кузницы пропитался страхом и звериным возбуждением. В этом густом и колючем мареве трудно было дышать.
Преодолевая острую боль в икре, я втиснулся в стену спин, разделявшую Лейфа и его людей от моря ярости. Перед нами, за хлипким заслоном из сомкнутых щитов, клокотала толпа. Живой, дышащий ненавистью организм. Сотни глоток выплевывали оскорбления, выдавали очередь из раздраженных криков.
— Отдайте их! Пусть ответят! Око за око! Мы в своем праве!
— Они убили моего сына! Совсем мальчишку! Вон он, тот ублюдок, что это сделал! Сидит связанный и скалится! Отдайте мне убийцу моего ребенка!
Пленные воины Харальда сидели на земле, спинами прижавшись друг к другу. Молодые пацаны с первым пушком на щеках, седые ветераны с пустыми взглядами, изувеченные, с окровавленными повязками. Они смотрели в землю, на свои руки, куда-то внутрь себя. Они знали. Их судьба висела на волоске, и этим волоском была моя воля, хрупкое терпение Лейфа и тонкая пленка человечности, которая уже не выдерживала напора праведного гнева.
Какой-то могучий детина рванулся вперед. Он швырнул в Лейфа окровавленный обломок копья.
— Альфборгский выродок! Что ты тут вообще делаешь! Свали! Не твое это дело — наших обидчиков от смерти закрывать!
Лейф, великан, на чьей кольчуге запеклась и наша, и чужая кровь, лишь напряг свои бугристые плечи. Его челюсти сдвинулись, заскрипели, скулы выступили белыми пятнами. Он не удостоил обидчика взглядом, его холодные синие глаза были прикованы ко мне, полные немого вопроса и готовности. Его воины, человек десять, все как на подбор — крепкие, закаленные — сомкнули строй еще теснее. Они не обнажали оружия, работали плечами, локтями, грудью, оттесняя самых яростных, принимая на себя плевки, проклятия и удары.
Сердце колотилось где-то в горле. Нужно было действовать. Сейчас. Пока первая стрела не просвистела в сторону беззащитных пленных и не началась та самая бойня, которую уже нельзя будет остановить.
Я сделал шаг вперед, разрывая линию щитов, и поднял руку. Боль в ноге ударила настолько остро, что в глазах потемнело, но я вжал ее в землю, выпрямившись во весь свой не самый выдающийся рост.
— Буянцы! Соплеменники! Услышьте меня!
Гул на мгновение схлынул, сменившись настороженным шипением. Они знали меня. Целителя. Скальда. Человека, который сегодня смог продемонстрировать свои невероятные таланты по уничтожению себе подобных. Того, кто смог потопить большую часть флота Харальда. В этом мире такое особенно ценилось.
— Мы не станем
