Назад в СССР: Классный руководитель, том 2 - Евгений Алексеев

— Я не пью, — я отставил бокал.

— Почему? Не нравится шампанское?

— Я не пью алкоголь. От него клетки мозга умирают.

— О, господи! — Ксения воздела глаза к потолку. — Да, сейчас все пьют. И ни у кого ничего не умирает.

— Ладно, один глоток! — я тоже поднял бокал, показав Брежневой, что пью за ее здоровье, пригубил.

Ощутил совершенно потрясающий вкус, Взглянув на бутылку, понял, что это не советское шампанское, а настоящее, французское, сухое. Я принялся за еду, ощущая, как зверски голоден, и все эти вкусные вещи вызывали у меня желание проглотить их как можно скорее. И тут Ксения толкнула меня локтем в бок, я взглянул на неё, она молча подняла глаза. И я оторвался от вкуснейшего борща и увидел перед собой Бориса Буряца. Он молча стоял напротив нашего столика и пронзал меня злым взглядом серо-зелёных глаз, которые совершенно не вязались с его смуглой физиономии и чёрными волосами.

— Ну, что, учитель, — проронил он. — Посоревнуемся, кто лучше поёт?

Я отложил ложку в сторону, мельком взглянул на столик, за которым сидела Галина Леонидовна, кажется, она увлечённо с кем-то болтала.

— Зачем, Боря? Ты все равно лучше меня поёшь. Вон даже в Большом театре разные партии исполняешь. Куда мне до тебя?

— А ты струсил, да? — он опёрся на столик, наклонился ко мне, и я ощутил, как от него несёт перегаром. Видно всё ведро с шампанским, которое он наполнял, выпил. — Боишься обосраться вот перед твоей подружкой?

Я ощутил, как у меня дёргается веко, и заливает желание вмазать пьяному цыгану по роже.

Глава 19

Состязание

— На чем играть-то или, a cappella, петь будем? — поинтересовался я, когда мы с цыганом вышли напротив Брежневой, она оторвалась от болтовни и с доброжелательной улыбкой поглядывала на нашу парочку.

Борис хмыкнул и сделал жест кому-то, и обронил:

— Гитару принеси. Быстро! Одна нога там, другая тут.

Один из охранников Галины Леонидовны исчез, чтобы минуты через две появиться вновь с семистрункой из светлого дерева, скорее всего звучащую, как дрова. Я надел ремень, провёл по струнам. Расстроена. Присел на стул, чтобы подтянуть колки, камертона у меня с собой, конечно, не было, но пришлось просто подстроить все струны под басовую. Сам же Буряца вытащил гитару совсем другую, из тёмного полированного дерева. Видно, таскал её со собой.

— Значит, так, условия — я начинаю, ты продолжаешь, — начал объяснять Борис. — Потом сам даёшь куплет. Тот, кто подпеть не сможет, проиграл.

— На что играть будем, Борис? — спросил я. — Сколько ставишь?

Хорошо помнил, что Буряца — лудоман, что называется, патологически азартный игрок, и как все такие игроки, много проигрывает.

— На штуку, — хитро ухмыльнувшись бросил Буряца. — Есть у тебя с собой?

— Есть.

— Покажи, — потребовал Борис.

Я спокойно вытащил пачку денег, которые остались от тех, что дал директор. Помахал ими перед физиономией цыгана, прекрасно понимая, если проиграю, возвращать будет нечего. Но отказываться уже не мог, во мне также взыграл азарт и какое-то глупое желание показать Ксении, на что я способен.

Буряца с силой ударил по струнам, взяв громкий, резкий аккорд и цыганским надрывом запел ту самую песню, припев которой исполнял около отдела с шубами:

Что так грустно… Взять гитару,

Запеть песню про любовь

Иль поехать лучше к «Яру»

Разогреть шампанским кровь…

Сделал многозначительную паузу, бросив на меня изучающий взгляд.

Я провёл по струнам и продолжил без надрыва, но динамично, ритмично, используя весь диапазон своего голоса, подкрепляя аккордами гитары. Звучала она хреново, чтобы выбить из неё какой-то звук, приходилось бить по металлическим струнам очень сильно,

Эй, ямщик, гони-ка к «Яру»!

Эх, лошадей, брат, не жалей!

Тройку ты запряг — не пару,

Так вези, брат, поскорей!

https://vk.com/audio-2001526022_75526022

Борис сузил глаза, поводил нижней челюстью, кажется, мой дебют оказался удачным. И закончив последнюю фразу, я начал свой куплет:

Поговори хоть ты со мной,

Гитара семиструнная,

Вся душа полна тобой,

А ночь такая лунная!

Я упростил задачу Борису, конечно, ему не составило труда продолжить припев этого невероятно популярного романса:

Эх, раз, еще раз,

Еще много, много раз!

Эх, раз, еще раз,

Еще много, много раз!

https://vk.com/video-51514224_164780785

Но потом он решил пойти с козырей, что называется:

Цыганский быт и нравы стары,

Как песни те, что мы поём,

Под рокот струн, под звон гитары

Жизнь прожигаем, зря живём.

Но я прекрасно знал этот роман и легко продолжил:

Прощаюсь нынче с вами я, цыгане,

И к новой жизни ухожу от вас,

Вы не жалейте меня, цыгане,

Прощай, мой табор, пою последний раз.

https://vk.com/audio-2001946847_32946847

Последнюю строчку я повторил с разным темпом. И с каждым новым куплетом, Борис все сильнее и сильнее покрывался красными пятнами, на лбу выступили капли пота, голос у него начал дрожать, порой срываться. И не только Галина Леонидовна начала внимательно слушать наш дуэт, но и остальные присутствующие. Взгляда Ксении я не мог увидеть, широкая спина Буряца закрывала полностью столик, где сидела моя спутница, но я не переживал из-за этого, наоборот, я ощущал себя свободнее.

Буряца хитро сузил глаза и запел одну из самых известных романсов

Ездили на тройках с бубенцами,

А вдали мелькали огоньки…

Мне б сейчас, соколики, за вами,

Душу б мне развеять от тоски.

А я легко продолжил и спел дальше куплет в той версии, что пел Вертинский, который прославил этот романс и даже какое-то время присваивал авторство себе:

Так, живя без радости, без муки,

Помню я ушедшие года

И твои серебряные руки

В тройке, улетевшей навсегда.

https://vk.com/audio-2001488278_101488278

Про «серебряные руки» пел только Вертинский, и это ошарашило Бориса, он захлопал глазами, и я заметил, что его пальцы начали подрагивать.

А я тем временем решил пойти, если не с козырей, но все-таки пощекотать цыгану нервы:

Камнем грусть весит на мне, в омут меня тянет, —

Отчего любое слово больно нынче ранит?

Просто где-то рядом встали табором цыгане

И тревожат душу вечерами.

https://vk.com/video-2618_163993182

Буряца рванул ко мне, прижав струны на моей гитаре ладонью, прошипел:

— Это не цыганская песня.

— А мы что только цыганские договаривались?

— Другую давай!

И