Деньги не пахнут 3 - Константин Владимирович Ежов
Сначала следовало представить продажу Harbor Lobster как естественный шаг: мол, бренд устарел, его время прошло, а на смену пришёл новый ветер индустрии – формат fast casual, быстрый и современный, словно горячий хлеб из печи. Таков был замысел Сергея Платонова: продать старую лошадь, пока та не свалилась от усталости на глазах у публики.
Пирс нахмурился сразу, морщина легла меж бровей, будто лезвие ножа. Внутри проскользнула мысль: этот парень явно толкает Уитмера в безумное сражение, в схватку, которую невозможно выиграть.
Возражения Пирс начал мягко, аккуратным тоном, словно касался хрупкого стекла:
– Такую отговорку акционеры не примут. Пока рано утверждать, что тренд окончательно изменился.
На это Платонов, спокойно покачивая плечами, ответил:
– Отчётность у fast casual уже есть.
– Данных недостаточно, – жёстко отрезал Пирс и, повернувшись к Уитмеру, стал методично разворачивать логику.
Голос его звучал гулко, с металлическим оттенком: смена моды не может быть основанием для продажи. Большинство инвесторов уверены: Harbor Lobster способен устоять. Он напомнил времена, когда смартфоны вытесняли кнопочные телефоны. Тогда держатели акций производителей "старого" формата тоже свято верили в их сосуществование, питались ностальгией, упивались воспоминаниями о былых победах и цеплялись за надежду, что сияние прошлого ещё вернётся.
То же самое и теперь: вера важнее цифр.
Пирс вновь обратил взгляд на Платонова. В глазах мелькнула холодная искра:
– Наши акционеры понимают, что Harbor Lobster – это чемпион прошлого. Но они и не ждут новых побед, им хватит того, чтобы бренд оставался в середняках. Совет же директоров поспешно уверил, что его ждёт последнее место, и продал, даже не дождавшись исхода.
– Верно, – неожиданно легко согласился Платонов, и уголки его губ дрогнули. – Будущее неизвестно, вот откуда и возникает азарт. В любой игре один ставит на победу, другой – на поражение.
Слова звучали слишком уверенно, почти вызывающе.
– Признайтесь честно акционерам: судьба Harbor Lobster могла повернуться как угодно – выжить или рухнуть. Шансы были пятьдесят на пятьдесят. Мы сделали ставку на крах и действовали первыми.
Он пошёл ещё дальше – предложил открыто заявить о сделанной ставке. Зал на миг застыл. Такой откровенности никто не ожидал. Зачем? Что можно выиграть, признавшись в игре с судьбой?
Пирс отреагировал мгновенно, голос его резанул воздух:
– Руководить компанией нужно, опираясь на объективные основания. Если объявить, что потеряли сотни миллионов на пари с неизвестным исходом, доверие акционеров не просто пошатнётся – оно рассыплется в прах.
– Согласен, – снова легко кивнул Платонов, но глаза его сверкнули хитрым светом. – Поэтому к этому нужно добавить ещё один шаг. Средства от продажи Harbor Lobster стоит вложить в покупку новой сети fast casual.
Тишина нависла над залом, густая и вязкая, как смола. Идея казалась безумной: компания уже по уши в долгах, только что избавилась от ключевого бренда за бесценок, а теперь предлагается спустить последние деньги в новый омут? И это – способ выиграть выборы?
Слова повисли в воздухе, абсурдные, дерзкие, пахнущие риском и безумием. В тишине зала, где слышалось только глухое тиканье настенных часов и редкое потрескивание кондиционера, на Платонова уставились два взгляда – Пирса и Уитмера. В их глазах мелькало недоумение, словно перед ними разверзлась бездна безумия. Несколько долгих секунд воздух звенел от молчания, пока наконец слова не сорвались с их уст.
– Epicura по уши в долгах. Акционеры и так гневаются на бесконечные покупки, а ты предлагаешь взять ещё один бренд?
– Именно так.
Голос Платонова прозвучал сухо, но твёрдо, словно удар молотка по наковальне.
– Новая трата вызовет у акционеров настоящий взрыв. Едва хватает средств, чтобы хоть как-то усмирить их ярость….
Они не улавливали сути. Словно слова тонули в густом тумане их осторожности.
Платонов встретил их взгляды, не отводя глаз, и произнёс:
– Вы слишком увязли в разуме.
Брови обоих сошлись на переносице. Фраза прозвучала абсурдно. Привыкли слышать о том, что люди теряют голову от эмоций, но чтобы утонуть в рассудке – такого они ещё не знали.
– Защищая права управления, вы рассуждаете логикой и цифрами. Но это работает лишь тогда, когда акционеры остаются хладнокровными. Сегодня же они обезумели от потерь.
Слова падали тяжело, будто капли расплавленного свинца. Инвестиции многие считают занятием рациональным, но на деле это ремесло, выжигающее нервы. Каждая потеря пахнет железом и горечью, оставляет ожог в груди. И чем больше ран, тем сильнее ими владеют эмоции.
– Разве не очевидно? Их гнев – это знак того, что разум уступил место чувству. И никакие доводы не потушат этот пожар.
На лице Уитмера проступило сомнение. Хотелось ухватиться хоть за что-то, за любую идею, но всё сказанное звучало дерзкой софистикой.
Пирс уже готов был вмешаться, но Платонов не собирался сворачивать. В голосе зазвенела сталь:
– Только так можно сохранить недвижимость.
Уитмер вздрогнул, взгляд его оживился, хотя тень недоверия ещё витала в глазах.
– Звучит дико, но если есть желание уберечь ту самую недвижимость, придётся отказаться от привычных схем. Обычные ходы здесь бессильны.
Воздух в зале стал гуще, будто кто-то подбавил дыма. На короткое мгновение воцарилась вязкая пауза, полная напряжения и ожидания. Уитмер погрузился в раздумья, пальцы его медленно барабанили по столешнице. Казалось, ещё миг – и прозвучит долгожданное "продолжай".
Но именно в этот момент…
– Если пойти по твоему пути и приобрести новый актив, обратный выкуп собственных акций станет невозможен.
Пирс первым нарушил тишину. Его голос прозвучал сухо, словно скрежет пера по бумаге. В его словах сквозила находка слабого места в предложении Платонова.
– Выкуп – элементарный шаг. Если его даже не предпримем, акционеры решат, что компания не проявляет ни капли искренности. Сейчас хотя бы нужно сбить накал их ярости.
В логике Пирса был резон, но холодная арифметика не спасала от реальности.
Платонов ответил ровно:
– А что толку? Представь, потеря в тысячу долларов. Вернёшь десять – разве боль уменьшится?
– Лучше десять, чем ноль.
– На бумаге – да. Но на деле, вернёшь ли ноль или десять – проклятия посыплются одинаково.
В зале повисла тягучая пауза. Вздохи, шорох бумаг и слабый запах кофе, давно остывшего в чашке, вплелись в воздух. Смысл становился очевидным: выкуп – бесполезная трата, лишь пыль в глаза, способная только растратить средства без пользы.
– Гораздо разумнее направить деньги туда, где есть будущее. Пусть средства станут не пустым жестом, а ставкой.
Пирс медленно покачал головой. Его взгляд был холоден, как
