Медведев. Книга 3. Княжество - Гоблин MeXXanik

— Как можно? — театрально усмехнулся я, открывая дверь. — Мы же за правду и порядок.

С этим благородным настроем я вышел из салона навстречу редким первым каплям дождя.

Снаружи было свежо. Ветер пытался забраться под полы пиджака, дергал за волосы, бросал в лицо колючую воду.

Двухэтажный дом из розового камня выглядел так, будто особняк строили на зависть всем. Обнесенный высоким кованым забором с острыми пиками, здание больше напоминало резиденцию какого-нибудь уставшего от народной любви чиновника, чем скромное гнёздышко начальника рыбнадзора. Из-за забора доносилось низкое, уверенное рычание. Так рычат не дворняги, а псы, за которых отдают месячный оклад и просят отдельную миску для утреннего окорока.

Я подошёл к воротам и тут же заметил небольшое, но весьма современное переговорное устройство с блестящей кнопкой вызова и надёжно прикрытым решёткой динамиком. Конструкция выглядела недёшево, как и положено хорошему парадному фасаду: солидно, строго и совершенно не к месту в истории про скромный рыбнадзор.

Я заглянул сквозь узкую щель между металлическими листами и в полумраке рассмотрел то, что окончательно превратило это место в иллюстрацию к пособию «Как не должен жить бюджетник».

За оградой раскинулся ухоженный сад: подстриженные кусты, выложенные по периметру аккуратными бордюрами, как по линейке. Дорожка к крыльцу была вымощена натуральным камнем. Гладким, дорогим и, судя по виду, не пережившим ни одной зимы с солью. Среди аккуратных клумб, возвышалась шикарная беседка с резными колоннами, ажурной крышей и лёгкими занавесями, будто в ожидании летнего чаепития с дамами в шляпках.

— Финансирование урезали, значит, — пробормотал я себе под нос, пытаясь хоть как-то примирить увиденное с понятием «государственная служба». — Ну, может, у него жена зарабатывает неплохо.

— У Курносова супруга домохозяйка со стажем, — сухо, будто зачитывая выдержку из личного дела, отозвался Морозов. — Она на всех ярмарках числится как лучший покупатель. Цветы, ткани, посуда… только корову пока не прикупила. Вроде.

— Ясно. Понятно, — протянул я, уже без особой надежды на чудо, и нажал кнопку вызова на переговорном устройстве.

Из динамика послышался сухой треск, будто аппарат сначала хотел отказаться от связи, но потом передумал. Следом раздался голос — недовольный, прокуренный, с интонацией вечной усталости от мира и конкретно от меня:

— Кого там нелёгкая принесла?

Говорила женщина. И, судя по хрипотце, густому звуку и особой манере произносить слова сквозь зубы, делала женщина это это, не вынимая папиросу изо рта.

— Добрый день… — начал я, стараясь говорить миролюбиво, если не сказать ободряюще.

— Вечер уже, — оборвала меня невидимая собеседница с тем тоном, который мог бы свернуть молоко. — Мы никого не ждём. Если вы хотите что-то продать, то приходите завтра, опосля полудня.

Связь прервалась, и динамик замолк так резко, словно его лично обидели.

Мы с Морозовым переглянулись. Я для приличия откашлялся и вновь нажал на кнопку.

— Что же за наглые людишки такие… — донеслось сквозь помехи, будто приём вёлся из соседней рюмочной. — Мы не подаём. Будете трезвонить — собак спустим. Потом не жалуйтесь… Хотя кому вы будете кляузы писать из песьих желудков?

— Мы пришли по делу, — попытался я внести нотку официальности в этот театральный балаган.

В ответ до нас долетела отборная брань, с такой лексикой, что даже псы во дворе замолчали от шока.

— Ну это уже наглость, — процедил сквозь зубы Морозов.

— А мне послышалось, что дамочка сказала: входите, гости дорогие, — ответил я и неспешно расстегнул пиджак.

— Вроде и я слышал что-то похожее, — усмехнулся воевода, и в его голосе прозвучала та самая готовность, с которой обычно заходят в дом, где не то что не ждут, а уже мысленно стреляют из-за штор.

Я медленно, положил ладонь на прохладный металл ворот. Внутри меня вздрогнула сила.

— Ну что же, — произнёс я тихо, словно обращаясь не к Морозову, а к небу, — если вежливость здесь не в ходу, придётся постучаться по-северски.

Поднял руку. Воздух вокруг задрожал, завихрился, будто собирался в кулак. Где-то в кронах деревьев зашелестели листья, предвещая грядущую бурю. Секунда, и порыв ветра ударил в ворота с такой яростью, словно сама стихия возмутилась хамству у домофона.

Железные створки затряслись, застонали, а потом со скрежетом вывернулись внутрь, вырвав опоры забора с корнями. Металлические листы выгнулись и с оглушительным грохотом отлетели в сторону особняка, припечатавшись к фасаду. От удара внутри дома, вероятно, посыпалась посуда и покачнулась судьба одного бывшего управляющего рыбнадзором.

Я сделал шаг во двор, стряхивая с пальцев остатки туманной силы, которая словно прицепился к коже.

Морозов молча наблюдал эту бурю в отдельно взятом дворе, потом чуть кивнул и, не скрывая удовлетворения, произнёс:

— Вот так и надо входить в дома, где князю отвечают без уважения.

— С ветерком, — усмехнулся я и направился по развороченной дорожке к парадному входу, оставляя за спиной прохладу, потрёпанный забор и морально униженный домофон.

Мы не успели пройти и нескольких шагов, как по вымощенной дорожке из-за особняка выбежали трое псов. Крупные, тяжёлые, с массивными телами, поросшими густой шерстью. Их шеи сдавливали ошейники, собранные из новеньких цепей. Звери неслись к нам с рычанием, в котором звучала решимость защитить вверенную территорию любой ценой. В их взглядах не было ни сомнения, ни страха. Только ярость и безусловная преданность.

Морозов, даже не взглянув на меня, поднял руку, и перед ним вспыхнуло пламя. Несколько огненных шаров сорвались с его ладони и ударились о землю, рассыпаясь искрами и жаром. В воздухе сразу запахло раскалённым металлом и дымом.

Я продолжил его плетение. Провёл рукой в сторону, и огонь, подхваченный жестом, вытянулся в широкую, пульсирующую полосу, загораживая дорогу. Стена пламени поднялась, взвыла к небу и ревом наполнила двор. Тепло окатило лицо, и в этом звуке было больше власти, чем в любой речи. Закрытые плафонами магические фонари замигали и погасли, погрузив половину двора в полумрак.

Псы резко остановились. Один приглушённо заскулил, второй отпрянул, третий попытался рывком обойти огонь, но, почувствовав жар, тут же отступил. Собаки развернулись и, поджав хвосты, скрылись за домом, оставив после себя только следы на разогретом камне и запах мокрой шерсти. В воздух потянулся дым, полетели искры, скрывая нас от глаз хозяев особняка за густой пеленой.

— Мы ведь сначала постучались, — напомнил я и шагнул вперёд. — Вежливо. Дважды. Но если кто не понял — сила растолкует.

На