Суворовец. Том 3 - Анна Наумова
— Что за операция? — живо переспросил я.
— Дык оружие ж изымали! — хрипло откашлявшись, вступил в беседу пожилой, но бодрый полковник Дорохин. — Потому и «Арсенал».
От хозяйственных хлопот мы самого старшего участника нашего «мальчишника» освободили. Пожилой полковник, давно уже оставивший службу, нежился на участке в плетеном кресле. Набивал табачком трубку, которую сам же мастерски вырезал, и с удовольствием щурился под солнышком…
— Точно, бать! — подтвердил дядька Дорохина. — Почитай, тысяч семь единиц огнестрельного оружия изъяли. Это если считать и Москву, и Подмосковье.
— Ты еще про воров в законе не забудь! — напомнил полковник. Он уже раскурил трубку и теперь, улыбаясь, пускал колечки табачного дыма. Аж два десятка воров в законе в МВД доставили.
Старый полковник Дорохин во время Олимпиады-80 уже был на пенсии. Жил себе спокойненько на даче, ходил по грибы, удил рыбу и потихоньку копался в гараже, пытаясь починить старенькую «Победу». Но, тем не менее, он был в курсе всех событий подготовки к Олимпиаде. Там, «наверху» у полковника осталось очень много знакомых…
— Ого, деда! — удивился Витька, который суетился у прямо во дворе поставленного стола.
Младший Дорохин уже порубил салат, нарезал шматы сала к водочке и вовсю облизывался, глядя на подрумянившиеся кусочки мяса на шампурах.
Мы с Витькиным дядькой колдовали у двух мангалов.
Рановато еще. Пусть мясо дойдет. А то будет снаружи горелое, а внутри сырое.
— Вот тебе и «ого»! — гаркнул уже глухой на одно ухо и ослепший на один глаз старый полковник и на несколько секунд замолк, любуясь выпущенными колечками дыма.
— Пристрожили, значит… — констатировал я, аккуратно переворачивая шампуры с нанизанными на них аппетитно шкворчащими кусками мяса.
— Ну… можно и так сказать… — полковник снова помолчал, напустив на себя важный вид. А потом значительно добавил: — Нашлись рычаги давления. Приняли они наши требования.
— Что за требования-то, дядь Валер? — допытывался любопытный Витька. — Типа пальчиком пригрозили?
— «Типа-не типа»… Обеспечить по своей линии полное спокойствие во время проведения Олимпийских игр, — ответил за полковника дядька. — Это если вкратце. А в подробностях тебе и не надо знать. Ты тоньше режь сало, Витек, тоньше… Так вкуснее с черным хлебом-то будет! Сам солил, знаю!
С ворами в законе милиция одной ей известным способом «договорилась». А вот c мелким криминалом и разного рода неблагонадежными элементами, судя по рассказу новоиспеченного подполковника Дорохина, дядьки моего приятеля Витьки, поступили иначе. Посадили около тысячи народа. А еще почти двенадцать тысяч человек, среди которых были фарцовщики, перекупщики, спекулянты и так далее, накануне Олимпиады попали на «административку».
Это был четкий и крайне понятный посыл: «Сидите тихо и не высовывайтесь, а то хуже будет!».
— А еще ж таксисты! — вспомнил дед Витьки.
— А! Точно, таксисты! — подтвердил дядька-подполковник. — Помню, бать! Операция «Ночная Москва». Все подчистили, мужики! Все! Ни одного нелегального таксиста не оставили. Ни одного. Всех «бомбил» отдыхать домой отправили. Даже две каких-то конторы ликвидировали. Сосед мой, Гришка, помню, ругался жуть! Он же раньше почти каждую ночь «бомбил»! Ну а что мы могли сделать-то? Приказ пришел. Партия сказала: «Надо!». Комсомол ответил: «Есть!».
Ликвидировали, по словами новоиспеченного подполковника Дорохина, и агрессивных столичных душевнобольных. Нет, не в том смысле. Просто изолировали от общества. Негоже, чтобы «дурачки» портили впечатление иностранных гостей своим поведением. А нищих, цыган, алкашей и прочих неблагонадежных элементов и вовсе выселили за сто первый километр.
По-быстрому вернуться изгнанники не могли, поскольку на время Олимпийских игр было введено ограничение на въезд в Москву.
Меры безопасности вообще были — будь здоров! Въехать в столицу дозволялось только по пропускам. А нежелательных «туристов» мигом перехватывали на вокзалах и на автодорогах и под белы рученьки отправляли назад. Отменили и организованные экскурсии в Москву. Сократили число командировок. Даже кое-какие поезда дальнего следования в обход пустили.
— «Мешочники» тоже не у дел остались, — подытожил старый Дорохин, заново набивая трубку. — Ладно, мужики! Давайте уж к столу! Жрать охота… Живот к спине прилип!
Это я и сам помнил. Не про живот, а про мешочников.
«Мешочниками» называли жителей области и других регионов, которые закупали в столице дефицитные товары и продукты и везли их домой.
Вот за эту меру безопасности я был даже благодарен столичному руководству. А все потому, что в то лето наконец-то обломался ежегодный набег на Москву жутко громкой и говорливой тети Люды, и мы с мамой и бабушкой спокойно выдохнули.
Глуховатая на одно ухо и потому очень громкая родственница традиционно наведывалась к нам на «Юго-Западную» из Иваново каждое лето и гостила почти целый месяц, пока не заканчивался ее отпуск на швейной фабрике. А еще горластая тетя Люда очень любила уже в шесть утра врубить радио на нашей крошечной кухне и начать готовить жутко пережаренные и невкусные блины. Из уважения мы их, само собой, ели. Чтобы не обидеть.
Из всей семьи взбунтовался только я, через пару недель. Сказал, что на диете, и напрочь отказался от тетиных яств. А вот мама и бабушка «из уважения» питались горелыми блинами целый месяц.
Маме визиты двоюродной сестрицы большой радости не доставляли. Да и бабушке, в общем-то, тоже. Но что поделать? Родственница… А в СССР было принято родственников если не любить, то хотя бы терпеть. Поэтому «месячные» визиты какой-нибудь бабы Клавы из Казани — дело обычное.
— Ма! — всякий раз шептал я, когда улыбчивая тетка радушно наваливала мне на тарелку с пяток черных подгорелых блинов. — Слушай, я чего-то не голоден… Пойду-ка, пожалуй, во двор к пацанам… Там Пашка с Ленькой меня ждут.
— Сынок! — умоляюще шептала мама. — Ну хоть один-то съешь! Негоже гостя обижать… Тетя Люда так старалась!
* * *
За шашлычком, который был, само собой, куда вкуснее тети Людиных блинов, беседа на даче Дорохиных пошла еще оживленнее.
Так, я узнал от Витькиного дядьки, что многие из высланных за сто первый километр алкоголиков и тунеядцев с пользой провели время. Не плевали в потолок, а вполне себе достойно трудились на благо строительства коммунизма. Антиобщественные элементы объединяли в стройотряды, вручали лодырям лопаты, кирки и велели строить светлое будущее!
