Зимняя бегония. Том 2 - Шуй Жу Тянь-Эр

– В этом и есть вся суть театрального мира! Мы не похожи на вас, второй господин, это вы, набрав себе солдат и купив винтовки, можете в одиночку заняться торговлей, смеете бросать вызов всей Торговой палате, и если уж говорите, что разрываете всяческие отношения, так оно и есть. Никто не встанет вам поперек дороги. А мы в «грушевом саду» в точности как носильщики паланкинов! Век на сцене короток, а молодость и того короче, вот и получается, что друг без друга обойтись мы не можем и все друг друга ненавидят.

Чэн Фэнтай рассмеялся:

– Господин Ню, как точно вы все подметили.

Ню Байвэнь рассмеялся вслед за ним, и они чокнулись бокалами. После полудня, когда лаобани, играющие в театре, проснулись и позавтракали, они и в самом деле явились к Шан Сижую в дом группками по три-пять человек, с гомоном набившись в зал. Чэн Фэнтай, который прежде считал актеров таинственными героями старинных стихотворений, теперь узнал их истинную сущность, даже глядеть на их физиономии ему не хотелось. Он остался в спальне, где полулежал на кровати и читал газеты, не забывая, впрочем, прислушиваться к происходящему. Ню Байвэнь опасался, что Шан Сижуй не справится в одиночку с приемом гостей, вот и сопровождал его подобно старшему шисюну, усевшись в сторонке. Он слушал, как гости, полные праведного негодования, клеймили семью Цзян. Шан Сижуй с открытой душой выразил им свою признательность и вежливо проводил их. В ходе разговора он так предупредительно обходился с гостями, отвечая на все их расспросы, что Ню Байвэню и слова некуда было вставить. Чэн Фэнтай подумал, что на деловых встречах ему ой как не хватает умения Шан Сижуя ладить с другими, он-то с его вспыльчивым нравом в любой миг мог начать браниться. А вот Шан Сижуй, невзирая на случившееся, ни намеками, ни в открытую не стал поносить семью Цзян.

Гости пробыли у Шан Сижуя минут сорок, после чего ушли. Только Сяо Лай убрала чашки со стола, как явилась следующая группа желающих выразить сочувствие, так что новый чай не успел даже завариться. В этом мире слухи разлетались с поразительной быстротой, теперь весь «грушевый сад» Бэйпина знал о вражде Цзянов и Шана, дяди и племянника. Кто-то из актеров пришел, чтобы наладить личные отношения, усердно притворяясь, другие же искренне выступали в защиту оскорбленного, испытывая отвращение к семье Цзян и сочувствуя Шан Сижую, перед такими гостями ни в коем случае нельзя было захлопнуть двери.

Едва дождавшись, когда и эта группа посетителей наконец уйдет, Чэн Фэнтай тоже решил попрощаться, как вдруг кто-то откинул занавеску и заглянул внутрь. Ду Ци только что покончил с игрой, длившейся ночь напролет; охваченный возбуждением, он ворвался в комнату и поманил Шан Сижуя пальцем:

– Выйдем-ка!

Шан Сижуй знал, что нрав Ду Ци еще круче, чем его собственный, а так как против овец он был молодцом, а против молодца и сам овца, ему ничего не оставалось, кроме как со смиренным видом отправиться на разговор. Им предстояла долгая беседа. За ночным застольем Ду Ци услышал одну сплетню, которая уже успела разойтись повсюду. Неизвестно, кто из членов семьи Цзян ее распустил, но говорили, будто танец Шан Сижуя на барабане он украл из тайной поступи небожительницы, изобретенной семьей Цзян, вот потому-то старший брат его учителя и разгневался! Услышав это, Ду Ци тут же стукнул по столу и без остановки принялся поносить семью Цзян, пройдясь и по их прародителям, и по женам, в открытую выплескивая свою ненависть, чем немало пристыдил разносчиков слухов.

Дослушав, Шан Сижуй не удержался от гневного «Что за чушь!». Ду Ци же громко ругался на все лады. Когда Ду Ци закончил наконец пьяно буйствовать и отправился домой спать, только тогда Чэн Фэнтай с Шан Сижуем почувствовали, что проголодались. Едва они сели за обеденный стол, как в большие ворота с грохотом постучали.

Испуганный Шан Сижуй отложил палочки и вытер рот, готовясь к встрече с гостями, а сам сказал:

– Теперь, стоит мне услышать стук в ворота, сразу начинаю бояться!

Чэн Фэнтай насмешливо проговорил:

– Тебе бы поставить вращающуюся стеклянную дверь, как в международной гостинице, тогда принимать гостей станет намного удобнее!

Но это оказался Ли Тяньяо, в одной руке он тащил кувшин шаосинского рисового вина, а в другой – жареную курицу да говяжьи потроха, сваренные в рассоле. Он насвистывал какую-то народную песенку, причем вид у него был такой расслабленный, будто он и вовсе не считал себя посторонним. Они с Шан Сижуем были знакомы уже давно, еще при жизни Шан Цзюйчжэня Ли Тяньяо присоединился к труппе «Шуйюнь» месяца на два, и за эти два месяца умудрился втихомолку украсть из труппы одну из шицзе. Старый хозяин затаил на него обиду, но так как одна из сторон жила на севере, а другая – на юге, общение они не поддерживали. И все же Ли Тяньяо помнил, должно быть, о старой дружбе, а иначе не стал бы протягивать Шан Сижую руку помощи в доме общества «Грушевого сада». Про себя Шан Сижуй был очень тронут этим поступком, а потому принял гостя с большой учтивостью.

Увидев Чэн Фэнтая, Ли Тяньяо проговорил с улыбкой:

– Раз в эти дни мы не выступаем на сцене, давайте тогда мы, два брата, составим компанию второму господину Чэну и пропустим с ним рюмашку!

Заметив, как уважительно ведет себя Ли Тяньяо, Чэн Фэнтай не только поднялся поприветствовать его, но и лично отнес вино на кухню, чтобы Сяо Лай его разогрела. Гости и хозяева подвыпили, после чего Ли Тяньяо сказал наконец:

– На этот раз я пришел попрощаться с Шан-лаобанем, завтра уже собираюсь возвращаться в Нанкин на Новый год. – Он взглянул на Шан Сижуя и хохотнул: – Сейчас старик Цзян перегнул палку и такой шум устроил в бэйпинском театральном мире, что все перемешалось и встало с ног на голову! А в нашем скромном жилье тишь да гладь! Как бы там ни было, театральный сезон мы уже закрыли, так что же, Шан-лаобань, быть может, съездите со мной, развеетесь?

На лице Шан Сижуя тут же появилось загадочное выражение, умиротворенное и мечтательное, и он протянул в нерешительности:

– Боюсь, никак не получится поехать, за последние дни у меня много гостей.

В этот миг стало очевидно, насколько честный у Шан Сижуя нрав. Чэн Фэнтай наблюдал за ним с улыбкой:

– Вот как раз потому, что гостей у тебя много, ты и должен уехать. Как раз