Зимняя бегония. Том 2 - Шуй Жу Тянь-Эр
– Старый господин Цзян! Мы все ясно понимаем, что это безнравственная пьеса! А кто-то пытается сохранить лицо, упорно не признавая свою ошибку! Я вот что скажу, раз осел не хочет пить, придется притянуть его за голову. Силой заставим его склониться перед основоположником профессии. Так мы хотя бы очистим репутацию драгоценного учителя, пусть даже он сам не желает произнести извинения!
Договорив, он многозначительно взглянул на учеников семьи Цзян, те посмотрели на своего наставника в поисках одобрения. Старый господин Цзян сидел, не шелохнувшись, словно молчаливо соглашаясь с предложением Сыси-эра, и несколько учеников воспылали рвением. Ню Байвэнь взволнованно вскрикнул:
– Господа! Так не годится!
Но никто его не слушал. Прочие актеры во все глаза следили за происходящим: если сегодня Шан Сижуя силой заставят склонить голову, это будет страшным унижением.
Шан Сижуй застыл в напряжении.
Когда Ду Ци вышел из дома общества «Грушевого сада», то, задыхаясь от гнева, с силой нажал на газ и мгновенно умчал домой. Чэн Фэнтай же остался ждать Шан Сижуя снаружи. На улице сыпал снег, задувал ветер, и Чэн Фэнтай так промерз, что стал напоминать уже мороженое на палочке. Что за дела государственной важности можно обсуждать два с лишним часа? Никто не заходил в помещение и не выходил. Иногда на Чэн Фэнтая накатывал страх, что Шан Сижуй пострадает от рук толпы, а иногда ему казалось, что Шан Сижуй в своем ослином упрямстве натворит что-то ужасное, навредит кому-то из собравшихся, и тревога не отпускала его. Лао Гэ видел, что Чэн Фэнтай метался между машиной и входом в дом общества, напрочь измотанный этой бессмысленной суетой, и решил купить хозяину пачку «Кэмела». Вскрыв пачку, Чэн Фэнтай закурил и вдруг решился: что бы ни происходило внутри, надо идти за Шан Сижуем! Только он открыл дверцу машины, как ему пришла в голову другая мысль: он не так-то много знает об их театральном мире, а вдруг его вторжение лишь прибавит трудностей, что тогда? Охваченный тоской, он закурил еще одну сигарету.
Вокруг Шан Сижуя уже сжималось кольцо из учеников старого господина Цзяна. Шан Сижуй схватил костюм под мышку, принял боевую стойку и, прикинув, сколько их, воскликнул:
– Я посмотрю, кто посмеет меня тронуть!
Он решил уже, только противник его тронет, он сразу же бросится в драку! Если семья Цзян захотела притеснять других, пусть готовятся к большому скандалу! На худой конец его выгонят из Бэйпина – так он отправится давать пьесы вслед за Цзянхэ Юэ! А если сумеет поколотить кого-то из семьи Цзян, хоть на этом отыграется!
И тут откуда-то с задних рядов вдруг грянул театральный возглас:
– Ох! Помилуйте!
Ли Тяньяо вскочил со своего места и отряхнул полы халата. С самого начала Ли Тяньяо выкидывал что-то чудное, да и сам он был человеком несерьезным и дурачливым, вел себя непоследовательно. Если Шан Сижуй был настоящим безумцем, то Ли Тяньяо просто любил притворяться сумасшедшим, а разыгравшись, не мог остановиться, так что остальные на него уже не обижались. Ли Тяньяо подошел к Шан Сижую и отвесил ему поклон, проговорив нараспев в подражание декламации в пекинской опере:
– Ах, Шан-лаобань! Уж не знаю, позволите ли вы покорному слуге взглянуть на это платье?
Шан Сижуй застыл в смущении под его напором, не понимая, отчего тот вдруг принялся дурачиться в такой серьезный момент? Он встал как обычно и в недоумении поклонился в ответ, а затем поспешно развернул платье перед Ли Тяньяо. Только тот взглянул на костюм, как принялся восторженно щелкать языком и восклицать, да еще притворился, будто с довольным видом оглаживает воображаемую бороду.
Старый господин Цзян повидал немало хитростей в артистических кругах, а потому нисколько не изумился, лишь проговорил с кривой усмешкой:
– Кажется, Ли-лаобань собрался высказать кое-какие соображения? И что же вы думаете по поводу этого платья?
Хватило всего одной фразы Ли Тяньяо в защиту Шан Сижуя, чтобы старый господин Цзян тут же принялся беспощадно его высмеивать.
Ли Тяньяо торжественным шагом приблизился к старому господину Цзян и проговорил нараспев:
– Докладываю почтенному господину! Что за дивная вещь – это платье, вроде длинное, а вроде нет, смотришь так – короткое или не короткое? Верх узкий, а низ у него широкий. А так взглянешь – ан нет, это низ узкий, а верх широкий. Руки и ноги оно открывает, а задницу с грудью прикрывает. Сказать, что оно способствует падению нравов, – что ж, может быть, сказать, что это новаторство, – и снова будет верно!
Кто-то из сидевших в зале рассмеялся, они поняли, что Ли Тяньяо стремится сгладить острые углы. Старый господин Цзян нахмурился:
– Что за чушь ты городишь? И что же это значит?!
Ли Тяньяо поднял полы своего халата и отбросил рукава, совсем как Чжугэ Лян, когда тот вернулся в свой лагерь, и с невероятным мастерством развернулся:
– Эх! Вы говорите, правда на вашей стороне, он говорит, что на его, но кто же прав, знают только Небеса!
Старый господин Цзян понял наконец, что Ли Тяньяо безобразничает здесь лишь для того, чтобы выручить Шан Сижуя. Однако Ли Тяньяо жил на юге, в северных краях он бывал редко и с Шан Сижуем не очень-то дружил. А вот старый господин Цзян играл пару лет в одной пьесе с учителем Ли Тяньяо, так что сейчас старик, в точности как наставник, поучающий младшее поколение, прикрикнул на него:
– Что за безобразие! Катись прочь!
Ли Тяньяо накрыл ладонью одной руки кулак другой:
– Повинуюсь! – Он отбросил полы халата и подхватил их, а затем отступил к дверям, декламируя строчку из пьесы:
– Отплатит благодарностью за добрые дела достойный человек, а мелкий бросит умирать без помощи. – Так, медленной поступью, он и покинул зал.
Только он вышел через внутренние ворота, как снова перекинул край халата через руку и перешел уже на обычный шаг. Уголки рта его скривились, обернувшись, он бросил насмешливое:
– Тьфу, этот старый ублюдок.
Однако он был в Бэйпине, где и люди для него новые, и места незнакомые. По пути он все размышлял, как бы выручить Шан Сижуя из беды, дошел до телефонной будки и набрал номер, как вдруг его осенило: все именитые актеры Бэйпина уже внутри, однако ни один из них даже не пернул! Кого же еще позвать, кто готов рискнуть собой ради спасения
