За синь-морями - Владимир Алексеевич Солоухин
В одно августовское утро 1954 года я с особым старанием выводил новую линию на карте: Москва—Акмолинск—Атбасар. Да и как было не стараться, если только что вернулся из трудной поездки в районы освоения целинных земель. Телефонный звонок оторвал меня от занятия в тот момент, когда я соединял Кустанай с Акмолинском.
— Приезжайте в редакцию, — услышал я голос секретаря международного отдела Иры Шибалковой. — Будем оформлять вас в Албанию...
Итак, Албания. Все не верилось поначалу. Что-нибудь да случится, из-за чего сорвется поездка: заболеет жена или ребенок, попадешь под машину, передумает главный редактор... Но время шло, и вскоре мне вручили большую красную книжицу — паспорт для выезда за границу. Долгое время день отъезда казался далеким: когда-то что-то будет, а потом пришлось спохватиться: четыре дня осталось до отъезда из Москвы, только четыре дня!
Через каждые полчаса звонил мой будущий спутник:
— Сколько рубашек ты берешь с собой? — И, услышав мой ответ, восклицал: — Не мало ли? Ведь там зной, то и дело придется менять. А сколько костюмов ты берешь? Как? Ты едешь без черного костюма? С ума сошел! А разные официальные приемы?
И, наконец, звонок самый важный:
— Приезжай к «Метрополю», пойдем покупать билеты. Что? Где покупать? В «Интуристе». Да, да, сразу и до Одессы и на пароход. Я жду тебя у входа в гостиницу.
Через пятнадцать минут мы встретились... Впрочем, пора сказать о моем спутнике несколько слов.
Он считается одним из лучших фотокорреспондентов нашего журнала. С ним вместе мы отправлялись теперь в третью поездку. Первая была в Киргизию в 1952 году.
Многое забывается и за такой короткий срок, как два года. Я забыл, в частности, что этот фотограф над одним кадром способен провозиться полдня, а в это время жди его на жаре. Помню, снимали отару овец. Раз сорок прогнали ее мимо объектива, овцы падали от усталости, знаменитая чабанка была чуть жива, а он все снимал и снимал.
Забыл я и про нервозный, неугомонный характер товарища и про пожелания шофера Володи, который возил нас по Тянь-Шаню. «Знаете что, — сказал мне тогда Володя, — приезжайте в следующий раз без Романыча, спешить не будем, нервничать тоже».
Мне осталось указать еще на одну важную черту его характера. Если он увидит хороший кадр на неприступной скале, то начнет карабкаться туда, несмотря на повседневную и, я бы сказал, врожденную осторожность. Так однажды мы увязались за альпинистами, которых вел известный турист Рудольф Маречек. Наверное, не так-то просто делать первое в жизни восхождение, если тебе уже за сорок лет. Романычу было именно за сорок, но он шел. Его тянули на ледорубе и на веревочке, его подталкивали сзади, но он упрямо шел. Там, за горным перевалом, в долине, цветущей нестерпимо-яркими альпийскими цветами, в долине, где рождаются в виде хрустальных ручьев бешеные горные реки, а густосинее небо, оттененное белизной вечных снегов, смотрится в небольшие озера с ледяной водой, — там он предчувствовал несколько кадров. И он не ошибся. Без двух дней, проведенных в походе, жизнь наша была бы беднее...
И вот мы держим в руках бумажки, на которых написано: «Порт Одесса — порт Дуррес. Пароход «Трансильвания», первый класс, каюта № 126. Отправление из Одессы 27 августа».
Замечали ли вы, что при любых сборах в дорогу не хватает двух дней? Еще бы два дня — и все бы купил, все необходимые места объездил, всюду позвонил и не спеша, с достоинством отправился бы на вокзал. Так нет же, не хватает двух дней. Часов до отъезда становится все меньше, а дел больше. Развязка каждый раз наступает одна и та же. Неумолимое расписание обрубает все веревочки, связывающие человека-путешественника с его оседлым миром.
А в то время, когда в лицо и грудь ударит ветер степей, истоптанных конями Тамерлана, когда пыль отдаленного водопада обдаст с головы до ног, или в то время, когда знаешь, что с правой руки Греция, а с левой — Палестина, тогда покажутся незначительными все оседлые дела. Подумаешь, не успел продлить прописку, съездить в издательство, внести плату за телефон и газ. У меня теперь другие нужды, другие интересы. Я путешественник и поэтому вне законов оседлости. Вот вернусь, принеся пыль дальних земель на своих башмаках и бронзу чужого солнца на своей коже, опущу походный мешок на паркетный московский пол, тогда спрашивайте с меня, а пока... стучат колеса, унося поезд все дальше и дальше, сухая мгла шуршит по стеклам вагонов и ветер странствий поет в моем сердце!
В прохладном просторном вестибюле гостиницы
«Одесса» толпилось много народу. Мы подошли к дежурному администратору и неуверенно встали в очередь, а когда она прошла, еще более неуверенно спросили себе номер. Оказалось, что номер нам уже приготовлен, и мы впервые убедились, как приятно быть международными пассажирами.
— Не забудьте зайти в бюро обслуживания зарегистрироваться, — сказал нам администратор.
— Как? Еще целое бюро нас будет обслуживать?
— Конечно. Носильщики, транспорт, все это их забота. Не хотите ли разовый талончик на разговор с Москвой? А ключ вам даст дежурная по этажу. Пожалуйста.
Под нашими окнами парадный подъезд гостиницы, и потому всегда шумно. Когда ни заглянешь вниз, стоит возле тротуара автобус и кто-то погружается или разгружается. Пойти узнать — кто. Оказывается, в Албанию едет корейское посольство для постоянного представительства. С работниками посольства — их жены, дети. Говорят, что на этом же пароходе поедет китайское посольство, а также албанская женская делегация, гостившая в СССР. Какой-нибудь груз повезет «Трансильвания» из Одессы в Дуррес, что-нибудь, верно, возьмет
