Последний заговор Гитлера. История спасения 139 VIP-заключенных - Иан Сэйер
Заключенным-родственникам было выделено несколько кабинетов на первом этаже школы. Фэй оказалась в одном помещении примерно с 15 людьми. Среди них были члены клана Штауффенберг, а также семья Цезаря фон Хофакера, казненного полковника люфтваффе, замешанного в июльском заговоре. В комнате также жили Фриц Тиссен и его жена Амели, которые не были ничьими родственниками. Тиссен был пожилым промышленником, ярым нацистом в первые дни, но выступившим против партии из-за жестокого обращения с евреями. Леон и Жано Блюм, как самые видные из заключенных, получили комфортабельные комнаты на верхнем этаже – бывшую квартиру школьного учителя.
Удобства в школе были только в квартире. Охранники СС предоставили жителям кабинета Фэй таз с водой, который поставили в центре комнаты. Больше всего жильцов беспокоили не столько элементарные удобства, сколько то, как сохранить уединение и приличия в комнате, заполненной как мужчинами, так и женщинами. Было решено, что, когда мыться будут женщины, мужчины будут выходить в коридор, и наоборот. На практике все было не так гладко. Тем временем, несмотря на лишения, заключенные не жаловались и сохраняли дух общности, который появился еще в тюрьме Регенсбурга. По крайней мере, в школе было намного чище и приятнее.
Радостно заселившись, пообщавшись и обустроившись поудобнее, большинство из этих заключенных все еще не осознавали, насколько опасна ситуация, в которой они оказались.
* * *
В начале дня в Шёнберг въехал новенький туристический автобус, перевозивший 12 бывших пассажиров брошенной «Зеленой Минны». Сигизмунд Пейн-Бест, Хью Фалконер, Дитрих Бонхёффер, генерал Фалькенхаузен, Эрих и Марго Хеберляйн, доктор Рашер, Хайдель Новаковски и все остальные высадились под надзором охранников СД.
Нагруженная багажом, процессия двинулась в школу, где их провели наверх в большую комнату. Пейн-Бесту она напоминала больничную палату – «светлая, яркая комната» с дюжиной кроватей с толстыми перьевыми матрасами и разноцветными одеялами[204]. Повсюду были окна, наполнявшие комнату светом и открывавшие вид на чудесный лес и горы.
Будучи группой, состоящей из мужчин и женщин, они также столкнулись с проблемой приватности. Эрих и Марго Хеберляйн и Хайдель Новаковски заняли кровати в конце комнаты, и экономку убедили поставить ширму, за которой Марго и Хайдель могли раздеться.
Пейн-Бест, который до сих пор не обращал внимания на юную Хайдель, начал к ней присматриваться, но она ему не понравилась. Учитывая его симпатию к офицерам противника – даже к убившему многих людей Рашеру – и слабость к женщинам, это было необычно. Он считал, что оценить ее невозможно, и это его смущало. Молодая красивая блондинка – «так могла выглядеть аллегорическая Германия»[205]. Хайдель утверждала, что работала на какую-то разведывательную службу союзников, но не называла ее, и эта скрытность вызвала у Пейн-Беста подозрения. По ее словам, когда она попала в плен, стоматологи в Равенсбрюке подвергли ее пыткам, а затем она была вынуждена жить в лагерном борделе. Пейн-Бест отметил, что она усвоила «большую часть языка и манер» борделя. Она беспрестанно и навязчиво флиртовала, считая себя неотразимой. Марго Хеберляйн пыталась подружиться с ней «и защитить от неприятностей», но без особого успеха[206]. Когда певица и заключенная-родственница Иза Фермерен позже познакомилась с Хайдель, она сочла ее «неопределенной и крайне неприятной молодой девушкой», которая либо была шпионкой гестапо, либо, если правда работала на союзников, двойным агентом[207].
Когда они разместились, голодные заключенные попросили у охранников еды. Охранники пожали плечами и вызвали унтерштурмфюрера СС Бадера.
Пейн-Бест не встречался с Бадером во время пребывания в Регенсбурге, и сейчас они разговаривали впервые. Первое впечатление англичанина совпало с мнением Фэй: Бадер был «закаленным головорезом». Впоследствии Пейн-Бест узнал, что лейтенант СС раньше работал в гестаповском карательном отряде, который путешествовал из одного концлагеря в другой, «в качестве дезинсектора, истребляющего вредителей». Более проницательные заключенные прекрасно понимали, что выбор Бадера в качестве их главного тюремщика «не предвещал ничего хорошего»[208].
Бадер рассказал Пейн-Бесту, что мэр деревни отказался поставлять им еду. Деревня была небольшая, и там уже проживало 1300 беженцев. С точки зрения мэра, поскольку заключенные находились на попечении гестапо, ему и отвечать за их питание. Бадер реквизировал мотоцикл и отправился в Пассау за припасами. До его возвращения заключенным приходилось голодать или довольствоваться тем, что они могли найти.
Сжалившись, экономка дала им немного вареного картофеля и кофе, а доктор Рашер принес с собой из Бухенвальда несколько кусков хлеба. Несмотря ни на что, заключенные по-прежнему были в приподнятом настроении; они радовались уже тому, что вышли на улицу после долгого заключения, как и приближающемуся поражению нацистов; кроме того, их переполняло чувство общности с товарищами по несчастью. Пейн-Бест описал их настроение как «нервное, возбужденное», а смех – «почти истерический».
В тот вечер заключенные радовались, что наконец проведут ночь в комфорте, и были взволнованы. В общежитии все развеселились после того, как была установлена ширма, разделявшая мужскую и женскую половину комнаты. Хайдель умудрилась сбить ее именно в тот момент, когда платье Марго Хеберляйн «оказалось уже выше колена», а сама Хайдель была практически голой. Генерал Фалькенхаузен в это время тщательно прикрывал свою наготу кимоно, не подозревая, что сзади оно было порвано от подола до воротника, и задняя часть генерала была выставлена напоказ.
Ночь начиналась просто чудесно, каждый провалился в свою мягкую, теплую перину. Но их покой был прерван, когда кровати вдруг начали с грохотом ломаться. Первой проломилась кровать доктора Хорста Гёпнера (брата казненного июльского заговорщика). Раздался звук, похожий на выстрелы, и когда включили свет, его обнаружили провалившимся в обломки своей кровати, словно в яму. Следующей пала – с таким же яростным шумом – кровать Пейн-Беста. Расследование показало, что из-за общенациональной нехватки древесины некоторые деревянные доски кроватей были заменены планками жалюзи.
Внизу, в кабинетах, заключенным-родственникам пришлось довольствоваться самодельными соломенными матрасами, но они, по крайней мере, были избавлены от ночных падений. Однако спокойный сон женщин прервали более страшные события.
Договоренность, по которой мужчины выходили в коридор, пока женщины раздевались, действовала лишь до определенного момента. Когда необходимость в этом снова настала, промышленник Фриц Тиссен, пожилой человек с большим носом и внимательными, как у ящерицы, глазами под набрякшими веками, все еще брился. Ссылаясь на свой возраст и немощность, он умолял позволить ему остаться в комнате и закончить процедуру, торжественно поклявшись не поворачиваться.
