Последний заговор Гитлера. История спасения 139 VIP-заключенных - Иан Сэйер
Шлабрендорф сидел и размышлял о своем положении. Ему казалось, будто он слышит голоса британских заключенных. Из веселой болтовни и пения, время от времени разносившихся по коридору, было ясно, что с ними обращались не так, как с ним. Он никогда не узнает, кому принадлежали эти голоса[219].
Шлабрендорф еще не знал об этом, но длинное бетонное здание также было домом для некоторых из главных заговорщиков абвера и их окружения, включая Вильгельма Канариса и Ганса Остера, а также Людвига Гере, Франца Лидига и Йозефа Мюллера – троих, которых вывели из «Зеленой Минны» Пейн-Беста возле Вайдена. Дитрих Бонхёффер тоже должен был находиться там, но агенты гестапо забыли вывести его из машины вместе с Гере, Лидигом и Мюллером. Эта ошибка вскоре будет исправлена: двоих офицеров гестапо отправят выследить бухенвальдских заключенных и схватить недостающего пастора.
Воскресенье, 8 апреля: Берлин
В разрушенном саду рейхсканцелярии встретились и побеседовали два высокопоставленных лица. Обергруппенфюрер СС Эрнст Кальтенбруннер и его подчиненный группенфюрер СС Иоганн Раттенхубер чисто случайно вышли подышать свежим воздухом среди ям, оставленных бомбами, и обломков, окружавших запасной выход из бункера фюрера. Они не собирались встречаться, но эта встреча имела серьезные последствия для одного из заключенных, содержавшихся во Флоссенбюрге.
Кальтенбруннер был главой РСХА и курировал разветвленный аппарат госбезопасности, а Раттенхубер, как глава Службы безопасности рейха[220], отвечал за личную безопасность фюрера. Хотя он был одним из самых близких доверенных лиц Гитлера, Раттенхубер дал показания в пользу доктора Йозефа Мюллера, антинацистского политика и юриста, когда того судили. Это решение, как он считал, внезапно снова стало актуальным.
Когда двое мужчин на несколько мгновений отвлеклись от сырости катакомб, они затронули тему приближающегося окончания войны. По мнению Раттенхубера, было ясно, чем она закончится. Все, что могли сделать высокопоставленные нацисты, такие как они сами, – это извлечь максимум пользы из своего поражения. Кальтенбруннер согласился, и Раттенхубер сказал: «Если кто-то и может помочь, так это доктор Мюллер с его связями в Ватикане – если он, конечно, еще жив»[221].
Размышляя об этом замечании позже, Кальтенбруннер осознал всю его мудрость. Если он все еще жив – вот что важно. Вернувшись в свою штаб-квартиру на Принц-Альбрехт-штрассе, Кальтенбруннер немедленно отправил приказ отложить казнь Йозефа Мюллера[222].
Воскресенье, 8 апреля: Флоссенбюрг
Через несколько часов после того, как пастора Дитриха Бонхёффера забрали с утренней службы в школе в Шёнберге, его на машине гестапо вывезли через ворота концлагеря Флоссенбюрг. Его доставили к начальству лагеря, а после заперли в тюремном блоке. Смирившись с тем, что жизнь его подошла к концу, Бонхёффер мог только молиться за свою бессмертную душу.
Примерно в то же время в Флоссенбюрг прибыл еще один человек – на велосипеде, слишком скромном средстве передвижения для его положения. Штурмбаннфюрер СС доктор Отто Торбек был судьей в Нюрнберге. Ему было приказано отправиться во Флоссенбюрг, чтобы вести заседания на судебных процессах над Канарисом и его предполагаемыми сообщниками. Надлежащей правовой процедуры здесь быть и не могло – все краткие судебные разбирательства были запланированы на один день. Вальтер Хуппенкотен, прибывший накануне с Гогаллой, должен был выступить обвинителем. Торбек въехал в лагерь на велосипеде, Хуппенкотен встретил его, и вдвоем они неторопливо пообедали в офицерской столовой[223].
В 4 часа дня начался первый судебный процесс. Торбек, опытный в процедурах нацистского правосудия, имел четкое представление, как они будут проходить. Он знал, что с Хуппенкотеном в кресле прокурора судебные процессы по делам о заговоре никогда не длились дольше трех часов – обычно гораздо меньше. Обвиняемым не разрешалось иметь адвоката, и они оставались в неведении относительно выдвинутых против них обвинений. Процедура была довольно простой: Хуппенкотен выкрикивал обвинения, ответчику позволяли сказать пару слов. Неизбежно выносился смертный приговор.
В этот день обвиняемыми были Вильгельм Канарис, Дитрих Бонхёффер, Людвиг Гере, Ганс Остер, Карл Зак и Теодор Штрюнк. По одному их вводили в зал суда, по одному обвиняли в измене и по одному осуждали и приговаривали к смерти. Казни должны были состояться на следующее утро.
Никаких записей о порядке, в котором их судили, не велось, но Канарис был одним из последних, так как вернулся в тюремный корпус около десяти вечера. Он передал последнее сообщение заключенному в соседней камере, капитану Гансу Матисену Лундингу из датского генерального штаба. Во время заключения Канарис и Лундинг общались азбукой Морзе, выстукивая сообщения по трубам. Когда Канарис вернулся в свою камеру той ночью, он выстучал: «Дни мои сочтены. Я не был предателем. Выполнил свой долг. Если выживешь, передай от меня привет моей жене»[224].
Ранним утром следующего дня Лундинг проснулся от шума возле тюремного корпуса: криков, стука молотков и непрекращающегося лая собак. Посмотрев в дверную щель, он увидел двор, залитый ослепительным светом дуговых ламп. Было около шести, когда Лундинг услышал громкий крик внутри здания: «Раздевайся!»
В душевой около караульного помещения в коридоре тюремного корпуса осужденных заставили раздеться. Дитрих Бонхёффер, голый, встал на колени и помолился. Из своей камеры Лундинг услышал еще несколько приказов и увидел, как голые люди вышли во двор. Мимо прошло бледное тело с седыми волосами, и он предположил, что это был Канарис. Раздались еще несколько приказов, но их было едва слышно из-за дикого лая сторожевых собак.
Поскольку их судили по отдельности, осужденных вели к виселице по одному. Каждый поднимался на низкую платформу, похожую на стремянку, на шею надевали петлю из тонкой веревки, и платформу убирали[225].
Таков был страшный конец для шести храбрецов, бросивших вызов Гитлеру, и леденящее душу предупреждение всем, кто еще числился в списке врагов Третьего рейха.
Понедельник, 9 апреля: Флоссенбюрг
В лазарете Вингз Дэй смотрел в окно. С возвышения ему открывалась почти вся панорама лагеря и окружающего его ландшафта. Резко выделялись руины замка на крутом холме. В последние годы ему пришлось наблюдать за зверствами, подобные которым его средневековые строители – жившие в эпоху, когда такая жестокость была обычным явлением – не могли себе и представить.
Они прибыли сюда уже пять дней назад, но все еще не знали, что с ними будет. Пять дней в подвешенном состоянии: они наблюдали за обыденной жестокостью, происходящей за пределами своих новых домов, и общались в туалете с полумертвыми скелетами в полосатых униформах.
Какое-то шевеление привлекло внимание Дэя, он посмотрел в ту
