Последний заговор Гитлера. История спасения 139 VIP-заключенных - Иан Сэйер
В приказе содержался дополнительный пункт, касающийся заключенного, который в настоящее время содержался в Дахау. Под кодовым именем «Эллер» скрывался не кто иной, как Георг Эльзер, человек, ответственный за покушение на Гитлера в мюнхенском «Бюргербройкеллере» в 1939 году (тот самый инцидент, в причастности к которому нацисты ошибочно подозревали Пейн-Беста). Эльзера много лет держали в плену, намереваясь устроить показательный судебный процесс после победы в войне. Поскольку теперь это было невозможно, было принято решение – «на самом высоком уровне» – довести его пытку до конца. В случае следующего налета союзников на Мюнхен или окрестности Дахау «нужно будет сделать вид, что “Эллер” получил смертельные ранения». Таким образом, коменданту Вайтеру было поручено, «когда возникнет такая возможность, ликвидировать “Эллера” как можно более скрытно. Пожалуйста, примите меры, чтобы об этом узнали лишь очень немногие, и тем необходимо будет дать особое обещание молчать. <…> После ознакомления с письмом и выполнения приказов, пожалуйста, уничтожьте его»[190].
Два приказа – приказ о ликвидации Канариса и его сообщников и приказ Мюллера об отправке некоторых важных заключенных в Дахау и казни Эльзера – были разосланы в тот же день. Оба были доставлены лично, а не переданы по почте или радио, чтобы их не смог перехватить противник.
Человек, которому было поручено казнить группу Канариса, выехал из Берлина на следующий день. Прокурор полицейского суда СС в Мюнхене, штандартенфюрер СС Вальтер Хуппенкотен был холодным и безразличным социопатом, который поднялся по карьерной лестнице в РСХА, благодаря покровительству покойного Рейнхарда Гейдриха и начальника СД-Аусланд Вальтера Шелленберга. Как и оба его наставника, Хуппенкотен обладал ненасытными амбициями: его описывали как «типичного бесчувственного служащего, который беспрекословно выполнял любую задачу, поставленную ему диктаторским режимом фюрера»[191]. После июльского заговора Хуппенкотен с неодолимым стремлением приступил к допросам и судебным преследованиям предателей, связанных с заговором, не в последнюю очередь тех, кто входил в круг Канариса в абвере.
Через несколько часов после встречи Кальтенбруннера с Гитлером в берлинском бункере Хуппенкотен получил приказ. На следующий день в пятницу, 6 апреля он выехал из Берлина, направившись сначала в Заксенхаузен, где его ждала первая, ничего не подозревающая жертва.
Ганс фон Донаньи, сын венгерского композитора, учился в той же школе, что и его друг, пастор Дитрих Бонхёффер. Он был сторонником нацистов, завязал мимолетное знакомство с Геббельсом, Гиммлером и даже самим Гитлером. Однако Ночь длинных ножей[192] в 1934 году так потрясла его, что Донаньи стал противником режима. Завербованный в абвер, он получил задание завершить подробный отчет о преступлениях против человечности, которые совершались во время правления Гитлера. Именно он завербовал своего старого друга, а позднее и шурина Дитриха Бонхёффера в антинацистское Сопротивление. Его раскрыли, когда под видом шпионской работы для абвера он тайно вывез евреев из Германии в Швейцарию. К несчастью для него, гестапо узнало об этом и схватило его.
В подвалах Принц-Альбрехт-штрассе Донаньи подвергся ужасным пыткам. Хуппенкотен и его подручные причинили ему настолько невыразимые мучения, что, надеясь получить хотя бы временное облегчение, он проглотил несколько бацилл дифтерии, которые ему прислала жена. Болезнь поразила его сердце и частично парализовала, лишив его способности стоять и контролировать кишечник. Донаньи перевели в Заксенхаузен для лечения. Однако надеяться на то, что этот акт гуманности спасет его от мучителя, не стоило.
Когда 6 апреля Хуппенкотен прибыл в Заксенхаузен, импровизированный суд уже был подготовлен. Хуппенкотен исполнил привычную ему роль прокурора. Судебное разбирательство длилось недолго. После того, как должностные лица заняли свои места, охранники СС привели обвиняемого, который был настолько болен, что его пришлось нести на носилках, а сам он в полубессознательном состоянии, вероятно, едва понимал, что происходит. Когда весь этот фарс закончился, Донаньи был признан виновным и приговорен к повешению[193].
Хуппенкотен не стал дожидаться казни. Покинув Заксенхаузен той же ночью, он направился обратно в Берлин. Незадолго до полуночи он отчитался Генриху Мюллеру и получил приказ подготовиться к поездке в концентрационный лагерь Флоссенбюрг на следующий день. Его должен был сопровождать оберштурмфюрер СС Вильгельм Гогалла с секретным приказом от Мюллера.
Из десяти заключенных, которых, согласно приказу, должны были перевезти в Дахау, один – полковник Богислав фон Бонин – находился в Берлине, в штаб-квартире гестапо. Привлекательный 37-летний Бонин имел несколько наград за храбрость, в том числе весьма ценный Золотой Немецкий крест. Он находился под стражей за неподчинение прямому приказу Гитлера. Будучи главой оперативного отдела Верховного командования немецкой армии, Бонин в январе дал немецким войскам разрешение отступить из Варшавы перед лицом неодолимого советского сопротивления. На следующий день советские войска заняли Варшаву. Бросив вызов директиве Гитлера «сражаться до последнего», Бонин спас десятки тысяч жизней, рискуя своей. Его арест был произведен гестапо по приказу Гитлера. Бонин был признан почетным заключенным и сохранил право на достойное обращение к себе, положенное ему по званию. Он продолжал носить форму вермахта и даже личное оружие, скрывая его под одеждой.
Теперь Бонина должны были отправить на юг, во Флоссенбюрг, чтобы переправить вместе с другими перечисленными заключенными. Было решено, что еще четверо заключенных, содержащихся в берлинском штабе гестапо, также отправятся с ним.
Их охраннику и обладателю ордена Мюллера Вильгельму Гогалле была предоставлена «Зеленая Минна» – к счастью для него и его заключенных, обычная модель с бензиновым двигателем. Гогалла с нетерпением ждал поездки, благодаря которой мог бы оставить позади разбомбленный, опустевший Берлин. Он также с нетерпением ждал воссоединения с одним из своих любимых заключенных: Сигизмундом Пейн-Бестом, чье имя было в списке Мюллера.
Гогалла впервые столкнулся с британским агентом во время допроса в Берлине в 1939 году и затем снова – незадолго до своего перевода в Бухенвальд. Гогалла служил в печально известных эскадронах смерти Einsatzgruppen[194], которые проложили кровавый путь через Польшу в конце 1939 года, но Пейн-Бест, казалось питавший слабость к некоторым из самых ужасных нацистских военных преступников, всегда считал его дружелюбным, полезным тюремщиком и называл своим «крепким другом-надзирателем»[195]. Оставалось увидеть, сохранится ли это хорошее отношение после их новой встречи.
Хуппенкотен и Гогалла встретились в 3 часа ночи в субботу, 7 апреля на заброшенном автобане, ведущем из Берлина. Хуппенкотен был в своей машине с беременной женой Эрикой[196]. Оставив ее, он сел на пассажирское сиденье «Зеленой Минны», в которой находилось еще пять заключенных.
Имея на руках приказы казнить несколько человек и арестовать еще больше,
