Фальшивая наследница. Величайшая мошенница Позолоченного века - Энни Рид

В первое утро заключительных прений число зрителей значительно возросло. Сотни людей толпились у тюрьмы и здания администрации, стремясь занять места. Трое мужчин прибыли так рано, что им удалось прокрасться в пустой зал суда, но служители выставили их оттуда и отправили ждать вместе с остальными.

Заключительные выступления начались с речей ассистентов каждой из сторон. Собравшиеся в зале суда внимательно выслушали помощника прокурора Соединенных Штатов Гарри и представителя защиты судью Винга. Но в действительности все с нетерпением ждали, когда же на сцену выйдут Доули и Салливан. Доули приступил к заключительной речи в тот же день, но успел произнести всего несколько слов, как суд объявил перерыв. Адвокат продолжил на следующее утро.

– Иногда, – начал он, – я думаю, что оплакивать следует не смерть человека, а рождение… Человеческие глаза, похоже, больше предназначены для того, чтобы плакать, а не для того, чтобы видеть, – Доули с каждым предложением повышал градус драматизма. – Здесь, в это прекрасное весеннее утро, когда кажется, что сами стихии с недоступным человеку красноречием вещают в пользу этой женщины, взгляните на эту трагическую сцену. Женщина стоит одна, а против нее ополчилось все правительство великих, могущественных, великолепных Соединенных Штатов. Величайшее, сильнейшее, могущественнейшее и опаснейшее правительство в мире – но вместе с тем самое свободное правительство самой просвещенной нации на земле. И вся эта грозная, сокрушительная сила, перед которой трепетали бы даже объединенные армии всего мира, выступает против одной-единственной слабой женщины…

Доули настаивал, что присяжные просто обязаны заступиться за беззащитную миссис Чедвик.

– На вас, джентльмены, лежит огромная ответственность. Вы стоите между великим правительством Соединенных Штатов и отдельным атомом в их политическом организме. Ваш долг – обеспечить этой женщине защиту и справедливость, то есть ту среду, которая изначально гарантирована каждому отдельному гражданину!

Команда защитников Кэсси на протяжении всего процесса упорно стремилась показать, насколько безосновательным было обвинение в преступном сговоре, выдвинутое правительством. Теперь Доули еще раз продемонстрировал присяжным все ошибки обвинителей. То и дело поминая Беквита и Спира, он, тем не менее, доказывал, что эти двое никак не годятся на роль соучастников. Беквит всю жизнь положил на создание безупречной репутации.

– Разве возможно, чтобы честнейший человек, будучи уже в преклонном возрасте, вдруг совершенно изменился в мгновенье ока? – вопрошал Доули. – Свернул с прямого жизненного пути на тропику, ведущую к погибели, рискуя своей репутацией? О нет, такое даже представить невозможно.

Затем он перешел к Спиру.

– В деле нет ни одной улики, которая указывала бы на то, что миссис Чедвик была знакома с Артуром Спиром и даже встречалась с ним. Нет, повторяю, нет ни единого доказательства того, что миссис Чедвик когда-либо встречалась со Спиром!

Это же совершенно нелепо, вещал Доули, утверждать, что миссис Чедвик вступила в сговор с человеком, которого никогда не видела. В таком случае любой вкладчик, который регулярно общается с любым из банковских служащих, может быть обвинен в сговоре с ним.

Высказался он и о письмах, якобы убедительно доказывавших вину Кэсси.

– Меня очень позабавило выступление окружного прокурора, когда он показывал нам эти письма. Сегодня он будет много говорить вам. Зачитывая эти письма, он поднялся в воздух так высоко, что его голова почти коснулась потолка! – Однако, как он заметил далее, правительство не представило никаких доказательств того, что они когда-либо были отправлены или получены. Кроме того, письма не доказывали наличия преступных намерений со стороны его клиентки. Кэсси не просила Беквита или Спира сделать что-либо противозаконное. И сама она не призналась в совершении чего-либо противозаконного. Эти письма не имеют никакого значения, твердил Доули, советуя присяжным попросту забыть о них.

– Ну а теперь, – продолжал адвокат, – давайте вспомним о том, какую роль в этом деле сыграл Эндрю Карнеги…

С момента отбора присяжных имя Стального Короля впервые прозвучало в зале суда. Появление Карнеги в начале процесса, каким бы кратким оно ни было, многие восприняли как молчаливое благословение, мол, преступница должна быть наказана. Доули решил разрушить эту установку.

– Он прибыл сюда из цветущей солнечной Флориды. Прибыл под звуки фанфар в качестве главного свидетеля процесса. И сразу же отправился в великолепный дом Сильвестра Эверетта, где окружной прокурор имел личную беседу со свидетелем и угостил его обильными яствами, предположительно соловьиными язычками. А утром в понедельник мистер Карнеги пришел сюда, в здание суда, посмотрел на обвиняемую и ушел. Обвинение молило его: «Помогите нам, Эндрю, или мы утонем». Однако он не стал давать показания. Вам решать почему. А спросить его самого мы не можем, потому что он почти сразу же уехал.

Затем Доули продолжал напирать на слабую позицию обвинения.

– Но почему, господа присяжные, если эта женщина обвиняется в сговоре, почему, я спрашиваю, то же обвинение не предъявлено другому человеку, тоже проходящему по этому делу? Это трусость!

Тут вмешался Салливан:

– Кого вы имеете в виду?

Однако Салливан прекрасно понимал, кого имел в виду Доули: Артура Спира. Адвокат указывал на обвинительные заключение, в котором Спир не был назван сообщником Кэсси. Это было законно, но случалось редко. Обычно в обвинительных актах фигурировали имена всех сообщников, если только они не были неизвестны. Салливан, скорее всего, поступил таким образом, чтобы не устраивать Спиру и Кэсси очную ставку.

Отвечая прокурору, Доули даже потряс кулаком:

– Я имею в виду человека, который, по вашим словам, был сотрудником этого банка и которого вы побоялись включить в обвинительный акт. Это пример попытки свалить всю вину на женщину. Мир уже много раз видел подобное. Мужчина, фигурант дела, отходит в сторону со словами: «Да, я сделал это, но только потому, что поддался искушению – во всем виновата женщина». И вот мы снова возвращаемся к делу Адама и Евы. Адам съел яблоко, а потом, когда пришлось отвечать за содеянное, воскликнул: «Да, я съел яблоко, но это Ева соблазнила меня, это она заставила меня съесть его!» Еве следовало тотчас подать на Адама в суд с требованием развода, и суд должен был присудить ей небольшой садовый участок в качестве алиментов. И тогда человечество избежало бы множества неприятностей, и мы бы не рассматривали сегодня такое дело, как это.

Он говорил и говорил, разбивая доводы обвинения в пух и прах.

– Обвинение хочет, чтобы вы поверили, будто миссис Чедвик поехала в тихий городок Оберлин, сунула их маленький национальный банк себе в карман и перевезла его сюда, в свой дом на Эвклид-авеню – да так, что директора и бухгалтеры не