Фальшивая наследница. Величайшая мошенница Позолоченного века - Энни Рид
Но вот начался допрос свидетелей. Первым выступил Эбенезер Саутхолл, сотрудник валютного управления – он ознакомил собравшихся с уставом Гражданского национального банка Оберлина. Следующим вызвали Эрнеста Холтера, директора оберлинского банка [6]. Когда его приводили к присяге, изнемогающая от жары Кэсси почувствовала, как на нее накатывает слабость. А Эрнест Холтер все говорил и говорил: о том, что они проводили совещания директоров каждые две недели, и…
У нее больше не осталось сил терпеть. А упасть в обморок во время допроса свидетеля – верный способ выставить себя виновной в глазах присяжных. Кэсси с трудом поднялась и на дрожащих ногах направилась по проходу. Медсестры, приставленные к ней, поспешили следом. Голова кружилась, перед глазами плыло, но все же ей удалось добраться до кабинета судьи Тайлера прежде, чем потерять сознание [7].
За окном валил снег, накрывая Кливленд белым одеялом, отчего он казался обновленным и чистым. Лерой Чедвик сидел в одном из мягких бархатных кресел в доме номер 1824 на Эвклид-авеню. Тишина, стоявшая вокруг, одновременно успокаивала и страшила. Когда он женился на Кэсси – как же давно это было! – в доме было полно людей. Его мать и Клара, упокой Господь их души. Мэри и Эмиль. Слуги, вечно снующие из комнаты в комнату. И сама Кэсси…
Рано или поздно суд конфискует особняк, и он останется без крова. Похоже, придется уехать из Кливленда. Хотя это в любом случае неизбежно: либо он сам покинет Кливленд, чтобы начать новую жизнь где-то в другом месте, либо его просто увезут отсюда – в тюрьму.
Наверняка ему следовало присутствовать на суде. Но Лерою было страшно даже думать об этом. Видеть, как его жена сидит на скамье подсудимых, а кливлендцы глазеют на них обоих, как на персонажей какого-то водевиля. Какой позор! Кэсси в одиночку уничтожила многолетнюю историю семьи Чедвиков.
Вечером Лероя навестили друзья. Все старались подбодрить и успокоить его. Кто-то спросил, собирается ли он пойти на следующее судебное заседание, и он быстро ответил:
– О нет, даже не собираюсь [8].
«Не стоит так уж сильно акцентировать тот факт, что доктора Чедвика не было со мной рядом на суде, – сказала Кэсси репортерам после первого дня процесса в ожидании кареты, которая должна была доставить ее обратно в тюрьму. – Доктор Чедвик поступает совершенно правильно. Это я попросила его не присутствовать на суде. Я сама ввязался в это дело, сама и буду выпутываться из него. Да, я намерена отстаивать свою позицию и встретиться с обвинителями лицом к лицу. Доктор и так разделяет со мной всю сложность ситуации, а пристальные взгляды любопытной толпы в зале суда лишь еще больше смутили бы и унизили его. В этом нет необходимости» [9].
В первый день процесса толпы людей запрудили улицы как перед окружной тюрьмой, так и перед и зданием федерального суда. На следующее утро, выйдя за ворота тюрьмы, Кэсси обнаружила, что толпа значительно поредела, и вздохнула чуть свободнее. Прибыв на место и убедившись, что и здесь зевак стало в несколько раз меньше, она испытала невероятное облегчение, словно кто-то ослабил пресловутую петлю, затянутую у нее на шее [10].
Конечно, сам зал суда был по-прежнему битком набит любопытствующими. Все жаждали увидеть Кэсси Чедвик, да в подробностях. Одна находчивая дама прихватила с собой театральный бинокль и в течение всего заседания направляла его прямо на Кэсси. Время от времени она милостиво одалживала его соседям, чтобы и те могли полюбоваться. Бинокль гулял по зрительским рядам, неизменно направленный на обвиняемую [11].
В тот день Салливан вызвал девять свидетелей: директоров Гражданского национального банка Оберлина Холтера, Рэндольфа и Дулиттла, а чуть позже – троих сотрудников этого банка – помощника кассира Эйвери, бухгалтера Уэйта и управляющего Роберта Лайонса. Также допрашивался вице-президент Первого национального банка Кливленда А. Б. Маршалл и сотрудники Prudential Trust Company Прово и Чемберлен.
Директора в основном твердили о своей неосведомленности. По большому счету, они узнали о сделках Кэсси с банком лишь за день до того, как тот был вынужден закрыться. Их держали в полном неведении.
Маршалл, Прово и Чемберлен приложили все усилия, чтобы предоставить присяжным подробную информацию о чеках миссис Чедвик. Путь этих чеков был замысловат и извилист. Иногда они задерживались на целый день, пока деньги кочевали из одного учреждения в другое. Но главное, все они были заверены Беквитом и Спиром.
Свидетели Эйвери, Уэйт и Лайонс буквально увязли в трясине бухгалтерских отчетов. Разобраться в них оказалось не так-то просто. Еще в начале декабря Лайонс, окончательно запутавшись, обратился за помощью к коллегам. Ни одна из финансовых операций Кэсси не была занесена в банковские книги. Как выяснилось, только один кредит на 10 000 долларов был официально оформлен на нее, но не в то время, когда Беквит и Спир заверяли чеки Кэсси, и не компенсировал снятую ею сумму.
Винг и Доули сделали все возможное, чтобы опровергнуть эти доказательства. Пусть в учетных книгах не было записей о транзакциях миссис Чедвик, но не было и ничего такого, что могло бы бросить тень на ее доброе имя. Бухгалтерские книги банка прошли несколько регулярных проверок без нареканий со стороны инспектора. То и дело подчеркивая этот факт, Доули внушал присяжным, что банки постоянно завышают стоимость чеков своих вкладчиков [12]. Это происходит сплошь и рядом.
Выслушивая разбор собственных поступков, Кэсси испытывала странные ощущения. Документы и свидетели предоставляли сухой, формальный отчет: только даты, цифры, фамилии. А ведь было еще столько всего, чего они никогда не узнают и не поймут. Например, как пульсировала кровь в ее жилах, когда Беквит и Спир своими подписями заверяли ее чеки. Как пьяняще-сладко было являться людям в образе наследницы Карнеги. Какую свободу дарит бездонный кошелек – ведь все в этом мире тебе по карману.
На следующий день, после того как были допрошены еще несколько банкиров, наступила очередь Ири Рейнольдса. Это имя могло только усилить тревогу Кэсси. Ири знал о ней немало такого, что скомпрометировало бы ее окончательно. С другой стороны, если Салливан все же не собирался впутывать в это дело Карнеги, соответственно, Ири тоже не станет упоминать о ценных бумагах и гарантиях, которые он дал Беквиту. Но о чем тогда он будет свидетельствовать?
