Майя Плисецкая. Грация и Вечность - Михаил Александрович Захарчук

«омужчинились» – многие ведь на себе плуга тянули, чтобы землицу вспахать. И тем не менее, хоть хрипло, хоть надсадно и отчаянно, но пели трагикомические частушки. Весь этот вселенский послевоенный быт Родион впитывал, как сухая губка. После городского, консерваторского, почти рафинированного существования сермяжная, с духмяными запахами сельская жизнь потрясла все естество юноши. Семена-впечатления удивительно легко легли ему на распахнутую душу. И дали прекрасные всходы в «Озорных частушках», в опере «Не только любовь». Сам не единожды признавался: «Может быть, впервые тогда подготовленным уже ухом я безотчетно, неосознанно принял, впитал в себя тот все лето звучавший вокруг меня белорусский фольклор, помноженный на жизнь. Откровенно говоря, он мало чем разнится от нашего, российского. Может быть, только чуть менее изветвлен, менее извилист, в нем меньше мелизматики[10], витиеватости, орнаментики. Словно перед тем, как петь протяжную или обрядовую песню, ее один раз пропустили через сито. В русской песне иногда подголосок важнее темы, ядра. И это бывает несказанно красиво».

А еще через два года, летом пятьдесят третьего, Щедрин поехал вместе с фольклорной экспедицией Московского государственного университета на Вологодчину. Выпускники-филологи перед экзаменами готовили свои дипломные работы: кто по народным сказкам, кто по былинам, песням, частушкам, а кто – по обрядам. Ректорат университета выразил пожелание: хорошо бы, если кто-то из студентов-композиторов составил компанию филологам. Родиону предложение показалось сверхзаманчивым потому, что у затеи был привкус сугубо ученый, а не прикладной. В ту пору он уже серьезно задумывался о серьезной музыке и понимал, что без опоры на народное творчество она всегда будет выглядеть однобоко, если не ущербно.

Под руководством кандидата филологических наук Нины Ивановны Савушкиной члены экспедиции объехали весь север Вологодской области, побывали во многих отдаленных селениях, которые в бытовом отношении немного опережали белорусские хутора и веси. Молодых исследователей везде сопровождали частушки. Казалось, что их пели все, от мала до велика на любой вечеринке, на гулянках, в клубах, при застольях. Импровизация полная и открытость щедрая. «Дядя Ленин, открой глазки, нет ни мяса, ни колбаски, яйца видим только в бане между ног у дяди Вани». «Мамонька, конец войне, мамонька, победа, не осталося парней, держитесь за деда». Родион тщательно записывал и котировал уникальный первородный музыкальный материал. Однако то, что оставалось в его уже определенно профессиональной памяти, во многом превосходило сугубо нотные записи. Пройдут годы. Уже имея твердое международное признание, народный артист СССР, лауреат Ленинской и трех Государственных премий, полный кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством» Родион Щедрин напишет, может быть, одно из самых своих фундаментальных сочинений – оперу «Мертвые души» Н. В. Гоголя по собственному либретто. И даже не сильно продвинутые в понимании классической серьезной музыки слушатели уловили в опере четкие узоры певческой народной орнаментики, таинственную шероховатость народного мелоса, затаенные чувственные придохи. Их подсказала память композитора, надежно сохранившая как вологодские, так и белорусские впечатления.

В продолжение той констатации, с которой начата эта глава, вот такое признание моего героя: «Сегодня я могу обозначить три этапа своего пути, когда я жил в фольклоре, был окружен им, варился в нем. Алексин, Белоруссия, Вологодчина. Я узнал и полюбил народное искусство не из сборников песен, не из расшифровок фольклористов. Я впитывал, поглощал его в натуральном корявом виде. Без грима. Только такое искусство захватывало меня, ворожило. Многочисленные подделки, ретушь, причесывания вызывали лишь раздражение и неприязнь. Мою любовь не останавливало и то, что известный афоризм Глинки «Музыку создает народ, а мы, композиторы, только аранжируем ее» был в великой чести у наших идеологических командиров. Обращение к фольклору поощрялось. Но я шел к нему совсем с другой стороны. По велению своего нутра, своей генетики. Те из моих коллег, кто недолюбливал меня, не упускали случая уколоть. Щедрин, мол, властям угождает. Но и тогда, когда народная музыка, народная интонация стали не в фаворе, даже вредили твоей репутации (волны музыкальной моды быстро меняли знамена в последние два десятилетия), я продолжал идти тем же путем, той же, своей, дорогой». Дорогого стоят эти слова.

Всегда удачливый Щедрин

«Сегодня – везение, завтра – везение. Помилуй Бог, когда-то надобно и умение».

А. В. Суворов

В 2008 году в издательстве АСТ вышла книга «Родион Щедрин. Автобиографические записи». В ней есть глава, в которой подробно описываются три жизненных удачи автора. Она так и называется «Три удачи». Первая связана с творчеством Владимира Маяковского, которого Щедрин полюбил еще перед поступлением в консерваторию. Стихи «глашатая революции» свели будущего композитора с молодым поэтом Владимиром Котовым. (Он автор текста знаменитой песни из кинофильма «Высота» – «Не кочегары мы, не плотники».) Тот однажды написал в «Комсомольской правде» острополемическую статью «Нецитируемый Маяковский». Под впечатлением от нее Щедрин сочинил «Левый марш». На студенческих вечеринках сам играл и сам задорно пел: «Кто там шагает правой? Левой! Левой! Левой!» Всем слушателям нравилось. Как-то Володя предложил: «А давай я тебя познакомлю с музой Маяковского Лилей Брик. Тетка богатейка, солидные гонорары получает за моего тезку». Знакомство состоялось и с богатейкой, и с ее мужем литературоведом В. А. Катаняном, который позже напишет либретто к первой опере Щедрина «Не только любовь». В их хлебосольном салоне Родион Константинович впоследствии сблизился с Марком Шагалом, Пабло Нерудой, Луи Арагоном, Борисом Пастернаком, Рафаэлем Альберти, Назымом Хикметом, Константином Симоновым, Андреем Вознесенским, Беллой Ахмадулиной и со многими другими известными людьми. Наконец, именно в этом гостеприимном доме Щедрин познакомился и со своей будущей женой.

Второй удачей Родион Константинович полагает свой Первый фортепианный концерт, написанный им на консерваторской скамье. После бурной профессорской дискуссии это сочинение рекомендовали к исполнению в Большом зале консерватории со студенческим оркестром. Тогда Родион впервые вышел на сцену прославленного зала в качестве солиста. Дирижировал Геннадий Рождественский. И поэтому в том числе концерт понравился требовательной аудитории. Но больше всего потому, что автор, как принято говорить, выложился на фортепиано по полной. Концерт включили в программу очередного пленума Союза композиторов. Мэтры советской музыкальной культуры тоже по достоинству оценили сочинение Родиона. И приняли его в члены Союза композиторов. Чтобы двадцатидвухлетнего студента четвертого курса Московской консерватории да зачислили в почтенную композиторскую организацию – такого прецедента в Советском Союзе еще не наблюдалось.

Как раз на композиторском пленуме Первый концерт Щедрина услышал Дмитрий Борисович Кабалевский, работавший консультантом в Большом театре. Тогда там созревал замысел создать балет по популярнейшей сказке Ершова «Конек-горбунок». За этим «Коньком» тянулся длиннющий исторический след. Впервые на замечательный сюжет поставил балет в Мариинке балетмейстер Сен-Леон еще в 1864