Жизнь – что простокваша - Антонина Шнайдер-Стремякова
На летние каникулы в отпуск приехала Аля. У меня впервые не было денег. Небольшую сумму, что держала на сберкнижке на её свадьбу, трогать не хотелось. Ночь думала и – надумала. Вспомнила, что живу недалеко от вокзала, что в годы моей юности на перронах продавали «картошечку, капусточку, помидорчики, огурчики» и – решила попробовать: солёными огурцами и картошкой погреб мой ещё не истощился.
Мучилась и терзалась: «Учительница… Отличник образования… По телевизору показывали… Интервью брали». А теперь предстояло стать человеком, у которого перед ценностью рубля меркли интеллект, талант, человеческое достоинство. Унижение и стыд… Перешагнуть этот барьер было тяжелее всего: «А если знакомые увидят?» – вынашивала даже планы с гримом и переодеваниями…
Ранним воскресным утром отправилась на вокзал и переписала расписание поездов. Днём, когда Аля ушла, сварила картошку, достала в холодильнике принесённые из погреба огурцы и заторопилась к поезду.
Издали доносился голос женщины: «Картошечка! Картошечка! Горячая картошечка!» Крик придал мужества – я расстелила на перроне газету, поставила стеклянную банку с огурцами, развернула замотанную кастрюлю. Женщина приближалась. «Тоже картошка? – поинтересовалась она, глядя на «прилавок». Я кивнула, будто немая.
– Продаётся всё быстрее, если по вагонам ходить, только кондуктора-сволочи пускают не всегда – на лапу хотят. А что давать – самим бы на хлеб заработать!
Я молчала. Женщина постояла и двинулась дальше. Через оконное стекло вагона люди присматривались к моему «прилавку». Вышел мужчина.
– Что там у тебя? – показал он на кастрюлю.
– Картошка.
– Почём?
– Рубль – чашка.
– Накладывай.
– А огурчиков к ней не надо? – осмелела я.
– Почём?
– Рубль – пара. Они большие.
– Давай пару.
Начали выходить другие. Картошку расхватали быстро – огурцы брали неохотно. Ждать отправления поезда не стала – боялась увидеть знакомых. Едва успела перейти путь, услыхала:
– Тётенька! Тётенька с огурцами! Постойте!
«Не понравились», – ёкнуло внутри. Скосила глаз и заметила, что ко мне бежит девочка, – сделала, однако, вид, что не понимаю.
– Тётенька, да я купить! Подождите же! – и я остановилась. – У вас такие вкусные огурцы! Вышли, а вас уже нет, – выдохнула она.
Подошёл мужчина:
– Такы фкусны?
– Очень! Мы никогда таких не ели.
– И мэнэ адын, – полез он в карман.
Домой я шла, воспринимая краски дня. Люди суетились, машины сновали. Глядя на них, думалось: «Всегда можно найти выход, надо только действовать».
– Откуда это? – удивилась Аля яблокам, колбасе и сыру.
– Купила.
– У тебя же денег не было!
– А теперь появились, – я выглядела, видимо, озорным ребёнком.
– Откуда?.. Мам?..
– Не скажу.
– Почему?
– Это нехороший заработок.
Она растерянно опустилась на стул и тихо выдавила:
– Мам, ты что натворила?..
– Ничего не натворила, – безразлично отмахнулась я.
– Ты где взяла деньги?.. – натянула она голос.
– Тебе незачем знать. Расскажешь всем, а я хочу, чтобы никто не знал. Ни бабушка с дедушкой, ни тётя Иза с дядей Борей – никто!
– Не бойся – никому ничего не скажу.
И я рассказала.
Торгуя в очередной раз, услыхала: «Антонина Адольфовна?!» По телу – холодный пот, по нервам – тревога. Осмотрелась… Мне улыбался рослый мужчина в камуфляжном костюме – бывший директор Куетинской школы!.. Оказалось, только что с поезда, приехал из Средней Азии в поисках работы. Видя моё состояние, успокоил: «Не оправдывайтесь – я же понимаю. Только… Кого-кого – вас за таким занятием встретить, ну, никак не ожидал – слишком правильная были, с внутренним стержнем. Я даже завидовал. Продавайте – подожду».
Затем сидели у меня в квартире и пили чай. Оказывается, у нас ещё хорошо… Там, где жил он, закрывались магазины, школы, библиотеки, кинотеатры, даже больницы. Жить стало совсем невмоготу. Дочери выросли, жена умерла.
Узнав, что я разошлась с мужем, предложил объединить наши одиночества: «Вы всегда мне нравились». Отказалась: «Без любви не хочу, а её уже не будет».
Теперь, когда встречала знакомых, холодным потом уже не покрывалась. С картошки перешла вскоре на вареники, затем на то, что быстрее продавалось, – пирожки.
Бездуховное торгашество превращалось в работу для желудка, бесплатная работа в школе – в работу для души. Жить было можно…
Замужество Али
Начиналось лето 1991 года, в районном центре Аля проработала год. Недалеко от Веры достроили новый дом, и директор выхлопотала однокомнатную квартиру «под общежитие» – сдержала обещание. Вторая девочка уехала, и Аля хозяйничала в квартире одна. Помогая обустраиваться, я часто ездила к ней. Во время её летнего отпуска к нам хаживал красивый высокий парень – заикающийся. Оказывается, тот самый, мальчик из детства, – из армии вернулся. Отпуск её заканчивался, и он уехал проводить Алю. Вскоре она позвонила:
– Мам, у меня для тебя новость – я замуж собираюсь.
– Замуж? Когда?
– Приеду – решим.
– Кто он?
– Серёжка.
– А свадьбу где проводить? В деревне?
– Нет, в городе. В воскресенье сватать придут.
– У меня же рука в гипсе – угостить не смогу.
– В субботу утром приеду – помогу сготовить.
«Вот и Аля уходит… Одна остаюсь… А если, и вправду, с кем-то сойтись?» – заныло во мне, но тут же отмела эту мысль.
В субботний вечер нагрянули сваты. Отец жениха, как и сын, – красивый высокий мужчина лет пятидесяти, мать – полноватая, но очень приятная женщина. С ними – 27-летняя сестра будущего свата. Обговорили время и место свадьбы, «калым» за невесту и сумму для проведения свадьбы.
Алла Стремякова и Сергей Крутов. Барнаул. $ октября 1991
Во дворце бракосочетания предложили пятое октября. Машин набирался целый кортеж, о «Волге» позаботился отец жениха.
Мы фантазировали, как сделать, чтобы свадьба запомнилась, как встретить жениха и дружку? Похитрее расставили в квартире шкафы, помудрёнее навесили тряпок. Жених с дружком зашли – в квартире, как в пустом бюро: ни людей, ни невесты, лишь в беспорядке шкафы да кабины, как в процедурном кабинете. Начали искать. В углах и за занавесками с криком и смехом находили живых, но – не невесту!.. Оставалась спальня. Под белыми простынками обозначились три фигуры. Сидят рядышком – прикрыты. На коленях из-под верхней простынки соблазнительно выглядывали лишь кончики крашеных ногтей, по ним и следовало определить невесту. С одного края усадили самую старую из всей родни – 8о-летнюю бабушку Эллу, с другого – невесту, в центр – подружку. Три пары рук с чуть открытыми ноготочками – попробуй угадай!.. Жених чесал лоб.
