Уильям Питт. Вечно Младший - Мурат Магометович Куриев
Глава первая. Дом, милый дом
Он действительно вошел сюда как к себе домой. Он уже много раз бывал здесь. Слушал речи отца или просто – наблюдал. Картина для Питта привычная, знакомая. Посмотрим на нее и мы.
…Как и сейчас, палата общин заседала в Вестминстерском дворце. Выглядела, конечно, по-другому, но последующие изменения нас особо и не интересуют. Признаем лишь, что стало гораздо комфортнее. В 1780 году слово «комфорт» при описании было бы просто неуместным. В часовне Святого Стефана (там и заседали) место спикера – на ступенях алтаря, по обе стороны от него, на многоярусных хорах, сидят депутаты. Напротив теоретически противники.
Здесь темновато, душновато и тесновато. Нет, тесно. Очень тесно. Мест для всех нет и в помине, хорошо, что аншлаг не всегда. В дни важных заседаний не протолкнуться, атмосфера интимная, депутаты необыкновенно близки друг другу. В прямом смысле слова.
Уильям Питт (скоро его как раз и начнут называть Младшим) занял свое место в начале декабря 1780 года, незадолго до так называемого «призыва палаты». Его ежегодно проводили в январе, и это был поименный опрос всех, за неявку могли и наказать. Что ж, будем считать, что все в сборе.
Все, понятное дело, мужчины. Средний возраст? Они значительно моложе, чем в XXI веке. Меньше тридцати – каждому шестому. Почти 100 человек! Питт Старший справедливо называл палату общин «сборищем сыновей и младших братьев». Одних только сыновей пэров – 67 человек, многие из них знают друг друга с детства.
Немало военных в разных чинах, среди них, например, генерал Джон Бергойн. Тот самый, который потерпел сокрушительное поражение в битве при Саратоге во время Войны за независимость в Северной Америке. Капитулировал, обеспечил американцам первую крупную победу. В армии ему командование больше не доверяли, а членом палаты общин он был практически до смерти в 1792 году.
Юристы? Уважаемая профессия, их около 80. Самые беспокойные депутаты – «сельские джентльмены». У них плохо с дисциплиной. Зимой еще ничего, остаются в Лондоне, а после Пасхи заставить их приехать сложно. Понятно, в деревне забот хватает.
Относительно новая часть депутатов – представители торговли и промышленности. Примерно 70 «бизнесменов», это уже гораздо больше, чем лет двадцать назад.
И все же, и все же… Палата общин прежде всего собрание «благородных людей», джентльменов. Ведут себя в парламенте соответствующим образом? Совсем нет.
Карл Мориц, молодой ученый и большой англофил, оставил нам замечательный источник, книгу «Путешествие немца по Англии в 1782 году». Провел он в Англии всего-то пару месяцев, а впечатлений хватило более чем. Некоторое из увиденного шокировало молодого немца, особенно – «картины парламентской жизни».
«Они осыпают друг друга отборной бранью… Приходят сюда в грязной верхней одежде и сапогах со шпорами! Нет ничего необычного в том, чтобы увидеть растянувшегося на скамье храпящего члена парламента прямо во время дебатов. Кто-то колет орехи, кто-то ест фрукты по сезону. Всякий раз, когда речь перестает представлять интерес или депутаты услышали что-то неприятное для своих ушей, поднимается такой шум, что говорящего уже никто не слышит…»
Обычное дело. Представляете, каким искусным оратором нужно быть, чтобы заставить этих людей замолчать и слушать? Речи полагалось произносить стоя, но когда Питт Старший уже мог передвигаться лишь с помощью двух костылей, ему разрешали сидеть. В знак уважения.
На передней скамье, ее называют скамьей Казначейства, справа от спикера, сидят люди, отличающиеся от других. Сохраняют достоинство, спокойны. Члены правительства.
Питт занял место напротив них, на задних скамьях. На задних – потому что новичок, напротив – потому что он противник правительства, которое осуждал еще его отец. Партии? Ярлыки? Как уже говорилось, в те времена они большого значения не имели. Еще до избрания в парламент Питт писал: «Я не хочу называть себя кем-либо, кроме как Независимым вигом, но, похоже, на это претендуют почти все».
Виги появились как оппозиция королю Якову II, сами виги прозвали его сторонников тори. Якова давно уже не было, а разделение на вигов и тори стало чем-то малопонятным. При Георге III сам король уже не удивлялся тому, что различия между тори и вигами не бросаются в глаза. Времена, когда депутаты палаты общин будут связаны прежде всего партийными интересами, еще впереди. Чем же руководствовались те, кто так хотел попасть в парламент во второй половине XVIII века?
Вообще-то, «группы по интересам» были. «Сельские джентльмены» хотели укрепить свое положение в собственных графствах. Немало тех, кто через палату общин намеревался попасть в палату лордов. Есть те, кто стремится лишь к получению выгодной должности, те, кто добивается контрактов и организовывает займы («бизнесмены»), и даже те, кто попал в парламент, чтобы защитить себя от судебного преследования.
Таких, как Питт, кто хотел в парламенте стать политиком, совсем немного. Однако большинство депутатов – члены «политических семей», Кавендиши, Тауншенды… В определенном смысле – они и есть политика.
Льюис Нэмир, знаменитый историк, в своей книге о политике в эпоху Георга III справедливо и очень метко сказал: «… Они мечтали о месте в палате представителей не для того, чтобы принести пользу человечеству. Какой ребенок мечтает о праздничном торте, чтобы угостить им всех? Место в парламенте для них не конечная цель, а средство для достижения цели, о которой знали лишь они сами».
Частично оправдать подобный подход может то обстоятельство, что депутаты не получали ни зарплату, ни гарантированную пенсию. Небольшие деньги им стали платить лишь в 1911 году. Денег нет, зато какой простор для манипуляций! Должность, синекура, чин в армии… Много чего. И нечто особо привлекательное – пост в правительстве.
Правительство в 1780 году возглавляет лорд Норт, уже десять лет. Как мы уже говорили, Норту сильно достанется и от современников, и от историков, прежде всего – за потерю американских колоний. Нельзя не признать, что эффективным военным руководителем, в отличие от того же Питта Старшего, а тем более – Младшего, Норт не был. Это не означает, что он – плохой политик. Палату общин, например, Норт контролировал очень умело.
В 1780-м Норту под шестьдесят. Неуклюжий, нескладный человек с внешностью, над которой Горацио Уолпол едко пошутил: «…Два выпуклых глаза, которые вращались бессмысленно, ибо Норт был совершенно близорук. Широкий рот, толстые губы и надутое лицо придавали ему вид слепого трубача». Он (непростительный грех) не отличался красноречием, но в дебатах был не так уж плох и даже забавен, что вызывало симпатию.
Норт, что признавали и его противники,
