Зверь - Кармен Мола
— Предупреждаю: за все, что с вами может случиться, несете ответственность вы сами. Разгуливать здесь даже не безрассудно, а просто глупо. Не знаю, что именно вы ищете, но уверяю вас: шансов заразиться холерой тут гораздо больше, чем где-то еще.
Эти слова директора звучали в голове Доносо, пока он вслед за Альбаном шел по больнице, больше похожей на морг. Числу умерших давно потеряли счет, и, когда Доносо с Альбаном проходили по залу, где больные, сидя на ржавых стульях, плакали от боли или, бледные как смерть, давились рвотой, Доносо показалось, что он слышит предсмертные хрипы не отдельных людей, а целого города. Мадрид утопал в сточной канаве — его будто засасывало в черный колодец, где погибнет все живое. Останутся только пустые дома, но когда-нибудь разрушатся и они, и никто уже не вспомнит, кто в них жил, борясь за существование и пытаясь обрести счастье на этом клочке про́клятой земли.
— Женщины лежат на втором этаже.
Стражник показал им дорогу. Этот зал выглядел немногим лучше, чем остальные больничные помещения. Здесь рядами стояли двадцать коек. За столиком у дверей сидела пожилая монахиня с густыми бровями.
— Куда вы? Сюда нельзя.
— Я врач.
— Этим женщинам врачи не нужны. Им больше пригодился бы священник.
— Мы ищем одну женщину, Гриси.
— Это не христианское имя.
— Милагрос Пенья Руис.
— Она там, в последнем ряду, но советую быть осторожнее и ни к чему не прикасаться, если не хотите выглядеть так же, как эти бедные грешницы.
Доносо прошел между кроватями, как шел бы между надгробными плитами, искоса бросая взгляд то в одну, то в другую сторону, пока не добрался до нужного ряда. В одной из умиравших он с трудом узнал Гриси. Доктор Альбан осмотрел ее, пощупал пульс, проверил зрачки, прослушал легкие…
— Я думаю, у нее нет холеры.
— А что же с ней?
— Вы не знаете, не употребляла ли она какие-нибудь вещества? Доводилось ли вам слышать что-нибудь об опиуме?
Доносо рассказал врачу о пристрастии актрисы к опиуму, но заверил его, что до поступления в больницу она несколько дней ничего не принимала. Неужели кто-то продолжал снабжать ее этой дрянью?
— Это сможет сказать только она сама, если мы сумеем привести ее в чувство.
— При помощи териака?
На такое предположение врач ответил улыбкой. Териак был старинным средством, которое готовили из растений, минералов и даже змеиного мяса; еще древние греки применяли его как универсальное противоядие. В народе он считался чем-то вроде магического зелья.
— Боюсь, что териак — средство совершенно бесполезное. Кроме того, его делают как раз на основе опиума. Лучше сделать ей промывание желудка винным уксусом, а потом дать что-нибудь стимулирующее. Я поговорю с монахиней…
Оставшись наедине с Гриси, Доносо забыл совет ничего не трогать, он вытер пот с ее лица и заговорил с ней ласковым шепотом, хотя она и не могла ему ответить.
— Я постараюсь вытащить тебя отсюда. И увезу как можно дальше, где никто не сможет причинить тебе вреда.
Через несколько минут Альбан вернулся с монахиней и целым подносом склянок.
— Доносо, прошу, выйдите в коридор. Мы будем проводить неприятные манипуляции…
— Я хотел бы остаться.
— Вы будете только мешать. Уходите!
Доносо вышел в коридор, а Альбан влил в горло Гриси винный уксус, чтобы вызвать обильную рвоту. Дождавшись, пока ее желудок полностью очистится, он с помощью монахини приготовил настой из вина и листьев коки — южноамериканского растения, которое использовали в медицинских целях. Считалось, что смесь алкоголя и листьев коки вызывает мощный прилив сил. Через несколько минут монахиня вышла к Доносо:
— Можете войти. Но не утомляйте ее, она очень слаба.
Разница между Гриси, которую Доносо недавно оставил, и той, которую видел сейчас, была невелика: взмокшая от пота и обессиленная, она едва реагировала на обращенные к ней слова и больше походила на мертвеца, чем на живого человека. Доносо ждал объяснений Альбана.
— Я сделал все, что мог. Теперь нужно ждать: она либо придет в себя, либо навсегда останется в таком плачевном состоянии. Если верите в бога, молитесь. Если нет, запаситесь терпением. Уже поздно, завтра в шесть утра я должен быть в своей больнице.
— Я могу остаться?
— Да, я уже договорился с сестрой Адорасьон.
Ночь в Саладеро тянулась долго. У Доносо болело все тело, его пугали стоны не находивших себе места соседок Гриси. К его удивлению, сестра Адорасьон оказалась гораздо дружелюбнее, чем показалась ему сначала: она принесла ему свежей воды, хлеба и сыра и даже присела рядом, чтобы немного поговорить.
— Она правда актриса?
— Одна из лучших, и скоро должна была участвовать в премьере Театро-дель-Принсипе. Она и в Париже играла.
— Это ваша жена?
Доносо достал из кармана кольцо с фальшивым камнем, купленное в таверне на улице Пресиадос.
— Я как раз собирался сделать ей предложение.
— Как знать, может, вам повезет и вы еще его сделаете. Мне она кажется славной женщиной, хоть и видно, что ей немало пришлось пережить. Больница еще больше ей навредила: каждый день приходил какой-то врач и делал ей уколы. Если бы я знала, что это ей во вред, а не для пользы…
— Что за врач? Кто он?
— Не знаю. Врачи здесь появляются и исчезают так же быстро, как пациенты. Но вы не волнуйтесь, я его к ней больше не подпущу.
…Ночь близилась к концу, а надежды Доносо таяли как дым. Все тело у него затекло, он устал, и в какой-то момент его охватил страх: что, если и он заразился холерой? Но как он может бросить Гриси одну? Истощенная, измученная актриса — все, что осталось у него в жизни, единственное, за что имело смысл бороться.
Он уже почти уснул, когда его разбудил знакомый голос.
— Прости.
Гриси наконец открыла глаза. Казалось, она смотрит на него откуда-то из недосягаемой дали.
— Гриси, как ты себя чувствуешь?
— Я подвергла тебя опасности, я тебя обманула. Из-за меня Диего стал слишком глубоко копать.
— Копать? О чем ты?
— О делах карбонариев.
Она закрыла глаза — не то от сонливости, не то от стыда. Доносо снова охватил ужас: Гриси как-то использовала его в интересах карбонариев? Вот так запросто, парой сказанных шепотом слов она уничтожила все их мечты о будущем?
— Проснись, Гриси! Объясни, что все это значит!
Она открыла глаза и взглянула на него, словно моля о прощении:
— Ты меня возненавидишь.
71
____
Днем особняк герцога и герцогини Альтольяно был полон света, который проникал сквозь большие окна. В коридорах, где солнечного света не было, тени разгоняли масляные лампы. Но по ночам, даже в полнолуние темнота в доме была почти такой же, как та, которой боялась Клара в Пеньюэласе. Тогда Лусия отвлекала сестру всякими выдумками, а их измученная мать, целый день работавшая в прачечной, умоляла дочерей замолчать и позволить ей наконец уснуть.
Вооружившись тяжелым подсвечником, Лусия отправилась на поиски какой-нибудь подсказки. Зажечь свечу сразу она не решилась и собиралась сделать это уже в кабинете Аны Кастелар, поэтому двигалась на ощупь, обмирая от страха, что налетит на что-нибудь и разбудит хозяев.
Библиотека находилась на первом этаже — огромное помещение, высокие книжные шкафы из темного дерева тянулись вдоль стен. Здесь хранились сотни книг в кожаных переплетах, а на единственной свободной стене висели географические карты в рамах. Двери по обе стороны библиотеки вели в кабинеты хозяев: правый принадлежал герцогу, левый — герцогине.
