Посредник - Женя Гравис
Если бы не одно но. Мужчину окружало такое плотное облако, которое намного превышало все виденные ранее. Тысячи мошек – быстрых и вертких – кружились вокруг него в диком танце. Не медленный хоровод, как у младенцев, не вальс, как у их нянек, и даже не проворная мазурка, как у пары стариков. Неистовый, бесовской вихрь – как на финальном фрагменте I Dovregubbens Hall[27] норвежца Грига. Зимой они с Соней ходили на концерт симфонического оркестра, и эта пьеса Мите очень понравилась.
Вот такой безумный, стремительный смерч метался вокруг невзрачного прохожего, концентрируясь в основном вокруг талии. Со стороны это немного походило на черную пачку балерины и выглядело бы в ином случае даже комично, но сейчас не вызывало смеха – лишь неясную тревогу. Митя взглянул на перстень. Камень проснулся. Он медленно разгорался в глубине и снова гас, как будто внутри ветер раздувал угли.
Есть! Митя почувствовал знакомый азарт нового расследования: когда подцепляешь какую-то деталь, мелочь, благодаря которой раскручивается целый клубок событий. От предвкушения по рукам даже пробежала волна мурашек, и Самарин некстати успел подумать: не одной ли природы мурашки и мошки? А может, это вообще одно и то же?
Не сейчас. Сейчас важнее не упустить этого странного человека. Мужчина в «пачке» между тем резко остановился и вдруг повернул к воде. Почти дошел до берега и замер. С другой стороны по дну брел находчивый рыбак, подвернув штаны. Дойдя почти до середины пруда, он закинул удочку и тоже застыл. Вода доходила ему едва до середины бедра – в последние годы, говорят, Патриаршие сильно обмелели.
Мужчина с облаком мошкары (Митя мысленно прозвал его объектом) посмотрел на рыбака с плохо скрываемой тоской, развернулся и пошел прочь. Сыщик двинулся за ним.
Объект вел себя странно. Сначала добрел до моста через Москву-реку, где облокотился на перила, вглядываясь в темную воду, и где его постоянно толкали лоточники и прохожие. Здесь образовалась небольшая местная ярмарка, и было очень людно и шумно.
Митя, вклинившись в эту толпу, чуть не сошел с ума. Люди были окружены безумным роем мух, и пока сыщик пробирался к объекту, постоянно хотел отмахнуться руками от насекомых, которые буквально лезли в лицо. В глазах рябило. Он выборочно ловил взглядом идущих навстречу прохожих.
Миловидную барышню, шею которой украшал пышный шевелящийся воротник в виде мельничного жернова…
Лоточника с селедкой, вместо ног у которого были две извивающиеся колонны…
Мальчика, на белоснежной сорочке которого в районе груди копошилось темное пятно…
От этих бредовых картинок слегка подташнивало. Больше всего Самарину хотелось зажмуриться и никогда их не видеть. Но он шел – как по захламленному чулану, врезаясь лицом в паутину и морщась каждый раз от противного прикосновения липких нитей.
К нему мошки, слава Диосу, не липли. И все равно не отпускало ощущение дурноты и омерзения. Как возле трупа, который пролежал, разлагаясь, не одну неделю. И который нечаянно потревожила полицейская собака, подняв над телом облако черного гнуса…
Забудь. Пренебречь.
Объект сейчас был важнее, чем все остальное.
Объект тем временем направился к Зоологическому саду и почти зашел внутрь, но задержался у объявления на воротах. Пробежал глазами, резко дернул головой и повернул в сторону Большой Никитской. Проходя вслед за ним, Митя успел прочитать:
«Уважаемые посетители! Павильоны с хищными зверями и ядовитыми гадами до конца недели закрыты на ремонт. Приносим свои извинения и приглашаем посетить новейшую оранжерею с тропическими бабочками».
Объект быстрым шагом шел вдоль Никитской. Задержался у особняка в строительных лесах. Наверху группа рабочих сбивала с фасада старый декор – на тротуар падали довольно крупные куски камней и гипса. Объект подошел ближе, еще ближе…
«Стой! Куда?!» – чуть не вмешался Митя, но его опередили.
– Стой! Куда?! – К лесам бежал рабочий в заляпанной спецовке и с промасленным бумажным пакетом в руках (вокруг запястья кружилась черная «манжета»). – Тут опасно, отойдите от греха подальше!
Объект странно скривил лицо, сжал виски руками, обернулся, увидел Митю. Нахмурился, как будто вспоминая. Тряхнул головой и снова пошел вдоль дороги.
Сыщик мысленно себя обругал. Гений слежки, ничего не скажешь. Нарушил все правила и предписания, сам дурак.
Теперь Митя старался держаться на расстоянии, и все равно пару раз попался. Объект начал вести себя еще более странно и подозрительно. То внезапно замирал у витрины, то бросался вперед чуть ли не бегом. Неожиданно оборачивался, петлял и вилял. В очередной раз бросив взгляд назад и заметив слежку, он вдруг метнулся в арку. И Митя, отбросив последние сомнения, рванул за ним, уже не скрываясь. Что-то здесь не так! Надо выяснить, что именно. Нельзя упустить ни в коем случае!
Объект проскочил несколько дворов и выбежал на Малую Бронную, снова взяв курс на Патриаршие пруды. Бежал и оборачивался, и снова видел Митю, который отстал на несколько десятков метров, но стремительно сокращал расстояние. А Митя преследовал мужчину уже в какой-то горячке, видя впереди лишь мелькающие ноги в ботинках и черную метель мошкары, которая вращалась все быстрее и быстрее. Перстень на руке стал горячим и почти обжигал. Еще чуть-чуть, сейчас он догонит и…
Зазвенел приближающийся трамвай. Дальнейшее Митя видел как сквозь толщу воды, где все происходит медленно и словно с усилием.
Трамвай катился быстро, под горку, и в то же время как-то нехотя. Объект бежал вдоль дороги, обернулся в очередной раз, налетел на дворника, споткнулся и вдруг отчаянно бросился прямо на проезжую часть.
Даже звуки в следующий момент как-то стихли. А их наверняка было много: и скрежет тормозов трамвая, судя по летящим из-под колес искрам, и крик пожилого вагоновожатого, и трель свистка дворника, который раздувал пухлые красные щеки…
А потом время обрело обычную скорость, и мир вернулся к привычным краскам, запахам и звукам.
– Святые небеса! Ужас-то какой! Человека задавили!
– Ваня, отвернись, не смотри!
– Диос милосердный! Вы же видели, мужчина прямо под колеса выскочил!
– Медиков зовите, что вы встали!
Подбежавший Митя мог лишь констатировать, что звать медиков уже поздно. Объект лежал на рельсах, почти полностью разрезанный напополам стальным колесом. Левая нога слабо подергивалась, содержимое брюшины вывалилось на землю розовой требухой. В глазах еще теплилась последняя искра жизни. И взгляд умирающего из всей собравшейся вокруг толпы вдруг безошибочно нашел Митю.
Объект посмотрел сыщику в глаза, как-то понимающе усмехнулся. И умер.
Мошки, до последнего продолжавшие свой безумный танец, в этот момент упали
