Зверь - Кармен Мола
— Первая кровь, — произнесла она. — Их убивают после появления первой крови. Вот почему пропадают девочки примерно одного возраста…
Доктор посмотрел на Лусию с живым интересом — так же, как тогда, когда изучал образцы крови. Очевидно, его увлекали тайны, а предположение Лусии стало отличным ответом на загадку, которую загадал ему Диего Руис.
— Вполне вероятно. Считается, что есть способы приблизить первую менструацию — они так же абсурдны, как и те обычаи, о которых я рассказывал. На самом деле все зависит от организма, никто не может ни приблизить этот момент, ни отдалить его.
Лусия улыбнулась — впервые за долгое время. Надежда найти Клару живой окрепла. Пока у Клары не начнется менструация, ее не убьют. А значит, есть шанс спасти сестру.
53
____
Сладкие булочки бартолильос были еще горячими, когда Доносо вышел из «Пекарни у колодца». Они обжигали пальцы через папиросную бумагу, в которую были завернуты; когда он придет домой, они как раз успеют немного остыть. Он оставил Гриси в постели и, уходя, распахнул все окна, чтобы создать хоть небольшой сквозняк: июльская жара затопила город, и пешеходы брели по улицам, с трудом передвигая ноги. Однако Доносо чувствовал себя удивительно бодрым, свободным от тяжести, давно и привычно пригибавшей его к земле. Исчезло ощущение собственной ненужности, остались в прошлом унылые дни без планов и желаний. Судьба подарила ему ангела, хоть и со сломанными крыльями, которые предстояло починить. И Доносо был уверен, что справиться с этим может только он. Гриси была издерганной, неуравновешенной, пугливой, страдала от болей и тяги к опиуму. Но среди пепла мерцал огонек надежды. Доносо видел в Гриси силу и красоту. Судьба обошлась с ней жестоко, однако она сохранила желание жить, играть на сцене, не упустить возможности, которые еще могла подарить ей судьба.
Он беспечно шагал, перекидывая кулек из одной руки в другую, чтобы не обжечься, и, проходя мимо таверны, даже не почувствовал искушения выпить. Ему хотелось одного: чтобы Гриси всегда была рядом. Он мечтал заботиться о ней, оберегать эту беззащитную женщину, которой так нужна его поддержка. Возможно ли, чтобы вся накопившаяся в нем желчь испарилась в мгновение ока?
Ему не хотелось в этом разбираться. Всего за несколько дней Гриси произвела в нем поразительную перемену — он словно выпил волшебной воды из колодца, давшего имя улице, по которой он шел, — из колодца с обломками тернового венца Иисуса11. Ее губы, ее глаза, повидавшие много такого, чего лучше бы никому не видеть, ее белая, бархатистая кожа — именно это позволило ему забыть о пьянстве, о предательстве жены, а главное — повернуться лицом к будущему, перестать жить прошлым. Теперь, несмотря на боль и смерть, уже несколько недель окружавшие его, Доносо поверил, что и для него наступит счастливое утро. Но мысли о Лусии и ее пропавшей сестре мешали ему, и он гнал их прочь, как назойливую муху. Девчонка, как и многое другое, принадлежала прошлому, о котором вспоминать не хотелось.
Важные события всегда происходят случайно: счастью Доносо поспособствовал Диего, отправивший его на поиски Гриси. Доносо вдруг почувствовал, как благодарен другу. Боль от потери уже утратила остроту, сменилась легкой грустью при воспоминании об их беседах, о дружеских вечеринках и визитах в бордели, где Диего никогда не поднимался в номера, о том, как заразительно он смеялся, о том, как он, Доносо, вечно брюзжал. «Мне так жаль», — прошептал Доносо. И он действительно сожалел, что не был достаточно хорошим другом, не пытался облегчить Диего жизнь, не убедил его держаться подальше от опасностей. Ах, если бы он был тогда таким, каким стал сейчас!
Погрузившись в размышления, Доносо рассеянно шел по улице Аточа, но на перекрестке с улицей Ленья его вдруг схватили и рывком затащили в маленький сквер, скрытый от взглядов прохожих. Спотыкаясь, как человек, только что вынырнувший из глубин сна и еще не до конца вернувшийся в реальность, Доносо уставился на стоявшего перед ним монаха. Едва не выронив кулек с булочками, он осыпал незнакомца гневной бранью. Он что, не видит, что перед ним гвардеец?
— Плевать мне на твою форму, Доносо. Да ты и сам ее не очень-то ценишь.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут?
— Еще я знаю, что ты пьяница и трус. Достаточно понаблюдать за тобой хоть минуту, чтобы убедиться в этом.
Доносо огляделся по сторонам, оценивая обстановку. Не то чтобы ему хотелось проучить странного монаха, нет, его больше интересовали пути отступления. Продолжая разговор, он лишь тянул время:
— Чего тебе надо? Если денег, то ты не к тому обратился.
— Диего Руис был твоим другом, хотя, вижу, ты недолго о нем горевал. У меня есть подозрение, что тебе он рассказывал больше, чем писал в своих статьях о карбонариях.
— Диего ни одной статьи на эту тему не опубликовал.
— Но одну точно начал. Я был у него дома, прочитал черновик. И говорил с рыжей девочкой, Лусией. Что Диего успел узнать о карбонариях?
Женщина поливала на балконе цветы. На другом краю площади двое мальчишек толкались и хохотали. В городе будто никто и не слышал о холере. Если бы Доносо был достаточно проворным, он мог бы в два прыжка вернуться на Аточу, а там привлечь внимание какого-нибудь гвардейца. Но он подумал, что побег не лучшее решение.
— На Месон-де-Паредес есть одна таверна. Там можно спокойно посидеть. На улице о таком говорить не стоит.
Брат Браулио — так он себя назвал — шел за Доносо с таким видом, будто сопровождал преступника на эшафот. По дороге они в основном молчали; редкие вопросы монаха оставались без ответа: откуда Диего узнал о существовании карбонариев? Каким образом намеревался проникнуть в тайное общество? Доносо попросил брата Браулио набраться терпения, пообещав, что вскоре тот получит ответы на все свои вопросы. Сердце гвардейца колотилось в груди. Он сожалел, что у него нет при себе оружия, которое полагалось ему по долгу службы. Для здоровенного монаха он легкая добыча, тот запросто переломает ему кости. Доносо соображал быстро и знал: преимущество сейчас не на его стороне. Но он все равно не собирался ничего рассказывать монаху, особенно о том, что путь к карбонариям Диего указала Гриси. Именно она первой произнесла при нем это слово.
В таверне царил полумрак, пол был усыпан опилками. Крепко держа Доносо за локоть, брат Браулио подвел его к столу подальше от входа. Они заказали кувшин вина, уселись, и монах повторил свои вопросы, добавив:
— Приятель, моему терпению приходит конец.
Доносо понимал, что это не пустая угроза. Дожидаясь, когда принесут вино, он начал плести небылицы: дескать, Диего был фантазером и, увидев найденную в горле Берты эмблему, решил, что тут не обошлось без какого-нибудь тайного общества. Может быть, скрещенные молоты навели его на мысль о шахтах, угольщиках, карбонариях. Наверное, кто-то рассказал ему, что существует общество с таким названием.
За соседним столом какие-то люди смеялись нехорошим смехом. Они были уже настолько пьяны, что готовы были вот-вот наброситься на своих же приятелей с оскорблениями. Кто-то упрашивал трактирщика налить еще вина, а тот гнал буянивших посетителей прочь и громко ругался. Похоже, вот-вот должна была начаться драка. Именно на это и рассчитывал Доносо, когда зазывал монаха в таверну.
— Не мели чушь, Доносо. Возможно, Диего и был обычным газетчиком, но с этой историей он попал точно в цель. Я не прошу тебя лезть в это дело. Скажу больше: после того как мы отсюда выйдем, надеюсь никогда больше
