Зверь - Кармен Мола
Лусия делала вид, что не прислушивается к разговору, но на самом деле ловила каждое слово. Ее впечатляла уверенность Аны, столь необычная для женщины. Обладавшая богатой фантазией, Лусия живо представила себе, что она — обычная девочка, которая занимается своими делами, пока родители беседуют. Вскоре она выдумала целый день, наполненный разными событиями: вот родители разговаривают, пока дочь учит то, что задали в школе, вот собираются готовить ужин и спрашивают, чего бы ей хотелось. Чесночного пюре с потрохами, говорит она, и эта идея кажется им превосходной. Они вместе готовят, а потом ужинают, перебрасываясь шутками, и прекрасно проводят время до самого отхода ко сну. Как в любой нормальной семье. Но Лусия такой жизни не знала. Отца она не помнила, потом умерла мама, а теперь и Клара пропала. Она не будет счастлива, пока не найдет сестру. Обещания Диего и Аны не могли ее успокоить. Лусия давно не верила в сказки со счастливым концом, которые рисовало ей услужливое воображение.
Диего и Ана продолжали разговаривать шепотом. Диего рассказал Ане злоключения Лусии — ее жизнь в Пеньюэласе, болезнь матери, заботы сеньоры де Вильяфранки…
— Сеньора де Вильяфранка? Я ее знаю, она работает в Благотворительном комитете.
— Лусия утверждает, что эта дама присвоила ее перстень.
— Невозможно. У нее денег больше, чем может пожелать любой человек. Мы с мужем по сравнению с ней просто нищие… Кроме того, она известная благотворительница, и алчность ей совершенно не свойственна, она всегда готова помочь. Кстати, завтра она устраивает аукцион в пользу детского приюта. Наш лазарет тоже существует только благодаря таким, как она.
— А где будет аукцион?
— Могу узнать…
Диего решил отправиться туда и поговорить с сеньорой де Вильяфранкой. После встречи с монахом он не сомневался, что добраться до Клары поможет только перстень.
И только если удастся разгадать, какую тайну он скрывает.
39
____
Утром в субботу Диего обошел три таверны, прежде чем нашел Доносо — в «Голýбке» на улице Пресиадос, где не бывал уже тысячу лет. Королевский стражник успел надраться и едва ворочал языком:
— Вчера в приюте я видел рыжую, но она улизнула у меня из-под носа. Эта девка шустрая, как заяц. Мы окружили ее, но она как сквозь землю провалилась.
Диего схватил приятеля за руку, когда тот собирался налить себе очередную рюмку.
— Прошу, оставь ее в покое.
— Это почему же?
— Потому что эта девочка — жертва. И потому что об этом прошу я, твой друг.
Доносо хмыкнул и все-таки налил себе выпить.
— А как же моя медалька?
— Достану тебе другую, получше. Дело Зверя не раскрыто, оно оказалось гораздо сложнее, чем мы думали. Помоги мне с расследованием, и все лавры достанутся тебе.
— Оставь свои лавры для овощного рагу… Мне поручили поймать эту девку.
— Скоро о ней забудут. Если ты мне поможешь, то поймаешь гораздо более важных преступников.
— Например?
— Возможно, самого архиепископа.
Доносо взболтал содержимое рюмки и пристально посмотрел на репортера единственным глазом.
— Никогда не любил церковную братию, — наконец пробурчал он.
Власти уже много раз запрещали жителям испанской столицы собираться группами больше десяти человек, но даже холере не удалось покончить с одним из мадридских обычаев: устраивать вечерние приемы в известных домах города. Приемы были признаком влиятельности, и каждый житель Мадрида с хорошими связями стремился открыть политический, философский, музыкальный, театральный, поэтический или просто светский салон. И во всех гостиных, независимо от цели собрания, говорили не только о высоких материях, там перемывали косточки ближним и обсуждали слухи… Диего Руис обычно посещал два салона: адвоката по имени Ирадиер на улице Каньос-дель-Пераль, где обсуждали политические темы, и дамы по имени Алисия Роблес, где говорили о литературе и театре. Однако сегодня его интересовали вовсе не салоны. Он хотел повидаться с доньей Инмакуладой де Вильяфранкой.
Ана узнала, что аукцион состоится в доме маркизы Пиментель, одном из самых роскошных зданий Мадрида. Диего оделся как буржуа — в сюртук и жилет, повязал галстук — и попросил Доносо сделать то же самое.
— Я похож на франта.
— До франта тебе даже в костюме герцога Альбы далеко.
Они встретились в начале улицы Алькала, рядом с огромным портиком. У входа в здание стояла карета с черепаховыми накладками, инкрустированная слоновой костью. Гостей встретил швейцар в сюртуке и цилиндре. В гостиной их ожидало изысканное угощение: пироги с куропатками и зайчатиной, блюдо с жареным поросенком, французские пирожные… По комнате прогуливались дамы в платьях из валенсийского шелка и невообразимых головных уборах, бросавшие кокетливые взгляды в огромное хрустальное зеркало семнадцатого века. На богатых ограничения, введенные из-за эпидемии, не распространялись — видимо, голубая кровь не боялась болезни.
К удивлению Диего, хозяйка сразу направилась в его сторону:
— Дон Диего Руис? Мне хотелось с вами познакомиться. Слухи о вашей приятной наружности не преувеличены.
— Благодарю вас, маркиза.
— Теперь я понимаю, почему люди болтают, будто Ана Кастелар потеряла из-за вас голову.
Диего не мог скрыть удивления: он и представить не мог, что кто-то осведомлен о его романе, а уж тем более — что его обсуждают в высшем свете.
— Опасайтесь ее супруга, герцога Альтольяно. Он, конечно, давно привык к похождениям жены, но раньше они заканчивались после одной ночи. А к вам она, похоже, привязалась. Но какому же мужчине, тем более королевскому министру, захочется стать предметом сплетен из-за распущенности супруги?
— Поверьте, маркиза, вас ввели в заблуждение. Герцогиня Альтольяно — дама безупречной репутации, ее дружба — честь для меня.
— Не морочьте мне голову, Руис. В Мадриде все друг с другом знакомы. Разумеется, я имею в виду тех, кто хоть что-то значит. Вы хотели видеть донью Инмакуладу де Вильяфранку? Она приедет, но позже, около семи. В последнюю минуту о своем приезде сообщила графиня Сотогранде. Не могла же я предложить ей в качестве развлечения обычный аукцион. К счастью, мне удалось заполучить на этот вечер превосходный струнный квартет…
— Стало быть, торги начнутся в семь?
— Или чуть позже. Мужчины курят в задней гостиной, — добавила маркиза, широким жестом указывая и на Доносо. — Считайте себя моими гостями.
В курительной комнате обстановка была более сдержанной, а угощение — более скромным: сыр, вино, пирожки с мясом и угрем. Внимание присутствующих захватил некий элегантный господин, который рассказывал, до чего доходила ярость горожан в некоторых храмах города.
— Конечно, верить, что монахи заражают воду, — абсурд. Это всего лишь реакция людей на распускаемые церковью слухи, что во всем виноваты бедняки. Погибло восемьдесят монахов, и уверяю вас, погибнет еще больше, если они не перестанут поддерживать карлистов.
Диего был согласен с этими словами. Он понимал взрыв народного гнева против духовенства — не оправдывал, но понимал. Церковь взвалила ответственность за холеру на бедняков, якобы отвернувшихся от Бога, утверждала, что болезнь — наказание для нечестивых. А что в это время делало государство? Сносило трущобы и запирало ворота, оставляя людей умирать с голоду за городской стеной. Диего прекрасно знал, на чьей он стороне в этой войне. Он нисколько не удивился бы, если бы доведенные до крайности, отчаявшиеся люди, разгромив монастыри, явились бы в Ла-Гранху и потащили королеву-регентшу на эшафот.
Он слушал мнения собравшихся: возможно, пригодится для какой-нибудь аналитической статьи. Но до таких амбиций ему еще далеко. Работа колумниста — самая престижная в журналистике, и
