Убийственное вязание - Лора Паркс
Грейс вздохнула. Подхватила кружки с кофе и пошла в сад второй раз за это утро.
Грейс не любила чай. Вернее, не совсем так. Пить традиционный английский напиток она могла только с молоком. Что в целом поощрялось британскими традициями. Тем более что делала это Грейс только один раз в день. И время чаепития принадлежало только ей одной. Вечерний чай с молоком. Заваренный в старом бабушкином чайнике белого фарфора. Такая же белоснежная фарфоровая чашечка. Чай с маслом бергамота, в меру крепкий и терпкий. Молоко в крошечном сливочнике. И кусок морковного торта. В конце концов имеет же она право позволить себе одну маленькую слабость в день.
А кофе – черный, с лимоном, и сколько угодно чашек в день.
– Вы, конечно же, не видели, как убитый тут появился? – спросила Грейс у соседа.
– Конечно же, нет, – покачал он головой. – Если понадобится помощь – позовите. – Одним глотком он выпил кофе, чинно вернул чашку Грейс и ушел в свой дом. Чарли не славился любовью к общению. И раз уж она услышала от него целую фразу всего за одно утро, а не пару слов, можно смело сказать, что в следующий раз он заговорит с Грейс через пару дней.
Когда он только переехал в этот дом, Грейс решила, что должна проявить какое-то соседское радушие, напекла печенья и пошла знакомиться. Чарли вернулся откуда-то очень уставший, в одежде, испачканной кровью, и Грейс решила, что не хочет знать – чьей. Но машинально отметила, что на темно-синей рубашке бурые пятна смотрятся интересно, и можно будет попробовать такое сочетание цветов для ее следующего свитера. А если добавить бледно-серые акценты? Или все же приглушенно-бежевые? Тогда, в общем-то, разговора особо и не получилось. Чарли сумрачно назвал свое имя, взял печенье и захлопнул дверь перед ее носом, буркнув что-то, с натяжкой воспринятое Грейс как благодарность.
Полиция ехала к ней целых двадцать минут. Хотя и на машине с мигалками, как в кино. Был в этом определенный шарм. Убийство в маленьком английском городке, где самая молодая постройка – автобусная остановка на въезде в город. Кажется, ее поставили там семьдесят лет назад. Приедет черная полицейская машина, обязательно будет пожилой констебль и пара замечаний о погоде. Неспешный разговор, может быть, даже под моросящий дождик. Грейс посмотрела на ясное синее небо. И поняла, что всеми этими чепуховыми мыслями просто пытается себя успокоить. А то, что полиция долго добирается, вполне объяснимо: надо же захватить с собой местного доктора, который при необходимости – а таковая обычно отсутствовала – выполнял функции судебного эксперта.
– И викарий. Должен быть викарий, и он похвалит мои розы, – пробормотала Грейс себе под нос, – ведь все в городе знают, что семья Чибнелл выращивает лучшие розы в округе, и попробуйте с этим поспорить!
Она успела сходить в дом и налить себе еще одну чашку кофе, стараясь не смотреть на труп, и села на ступеньки крыльца. Отчего-то ей не хотелось оставлять Чейза одного. Странно, что труп не вызывал у нее страха или отторжения. Это просто оболочка. Самого Чейза там уже не было. Но какое-то уважение все же стоило проявить.
Успела отругать трехцветную хулиганку-кошку, которая, увидев оживление во дворике Грейс, гордо профланировала по забору и, сиганув на ветку старой яблони, устроилась там. Наблюдала за Грейс и трупом, прищурив ярко-зеленые глаза. Грейс тяжело вздохнула и обернулась на дом: в этот раз она закрыла дверь, и окна тоже. А может быть, ей стоит запирать вязание в кладовке, например? А кошке оставлять немного корма? Впрочем, истощенной та не выглядела. Шерсть лоснится, уши насторожены.
Грейс отмахнулась от совершенно неуместных в такой момент мыслей.
Она потягивала кофе, посматривая на тело. Что-то в нем было странным… И Грейс попыталась понять, что именно ей не нравится.
Сначала ей показалось, что Андреаса задушили его же шарфом – поскольку тот был намотан на шею Чейза. Красивый, отметила она машинально. Квадраты бежевые, с приглушенно-розовым и пыльно-мятным объемным рисунком, темно-зеленые, с бежевым и розовым же и розоватые с зеленью. Связаны между собой ажурным швом. Подкладка из хвойно-зеленого шелка, отливавшего серебром на солнце.
Только вот… Грейс смотрела детективы. А что еще делать в Ибстоке зимой? Только вязать под какой-нибудь фильм или сериал. И знала, что задушенный человек краснеет, синеет, темнеет лицом. У Чейза же ничего подобного не замечалось. Конечно, она достаточно благоразумна, чтобы не приближаться к убитому и не пытаться найти странгуляционную – или как там она называется – полоску. Только вот…
Она отставила чашку, вслушалась в отдаленный сигнал полицейской машины – скоро подъедет, по всей вероятности, – и прищурилась. Ага, вот оно что. Под затылком Чейза расползалось темное пятно. А еще… на траве ее газона, не слишком ухоженного, поросшего какими-то мелкими цветочками, виднелись следы.
«Получается, убили его не здесь?» – спросила у себя Грейс. Мисс Чибнелл отличалась внимательностью и цепкой зрительной памятью, что, пожалуй, необходимо для вязальщицы. И умела своими сильными сторонами пользоваться. «А где?» – и она проследила полосу на газоне. Та вела к беседке, скрывавшейся за яблонями, розовыми кустами и малинником.
Как это часто бывает в маленьких городках, практически все его жители так или иначе знакомы. И на вызов Грейс приехал глава местного отделения полиции, главный инспектор города Дэвид Стоун. Когда-то они крепко дружили. Дэвид еще со старшей школы был влюблен в Грейс, и он искренне не понимал, чем ей не угодил их местный колледж, зачем ей понадобился Лондон. Он не хотел ее отпускать, они долго ругались, Дэвид даже ходил к родителям Грейс и пытался уговорить их удержать ее. Он нарисовал себе в голове идеальную картину будущей жизни, где они всю жизнь жили в Ибстоке, Грейс рожала детей, следила за домом, выращивала розы, а он работал в полиции. По пятницам паб с друзьями, по выходным – прогулки и обеды с семьей. Грейс еще тогда казалось, что он со школьной скамьи был уже маленьким старичком.
Впрочем, выглядел Дэвид для своих сорока с хвостиком лет очень даже неплохо. Рыжеватые волосы уже начали лысеть, что его, впрочем, не портило. Скорее высокий лоб придавал интеллектуальности. Лицо вытянутое, костистое, с крупным носом. Дэвид отрастил усы, длинные и рыжеватые, которые, вопреки его надеждам, придавали физиономии вовсе не серьезный вид потрепанного жизнью копа, а добродушие дворового пса. Форменная рубашка сидела на нем, пожалуй, слишком в обтяжку, подчеркивая отросший животик.
Грейс не знала, что, когда она уехала учиться, Дэвид отправился за ней. В Лондон. Приехал к Университету моды в надежде, что они поговорят и
