Мастер - Бентли Литтл

На мой стук ответила пожилая испаноязычная женщина. Похоже, она не говорила по-английски, а я плохо знал испанский, чтобы составить фразу, которую она поняла бы. Медленный разговор не помог ни ей, ни мне, поэтому она позвала мужа. Он вышел из дома, и, хотя его английский был немного лучше, говорить на нем ему было непросто. Когда мы с трудом обменялись любезностями, я попытался объяснить, зачем приехал, но они оба выглядели растерянными. Тогда я спросил: «Вы купили этот дом у Фрэнка?» – и их настроение изменилось. Имя Фрэнк подействовало на них как удар током: выражение лица мужчины стало суровым, а женщина перекрестилась.

Джекпот! Бинго!

– Франк плохой человек, – сказал муж. – Muy malo.

Я кивнул в знак полного согласия.

– Да, – произнес я. – Si.

– Почему вы спрашиваете о Фрэнке?

Я не знал, как на это ответить.

– Его ищет полиция, – нашелся я. – Я пытаюсь помочь.

Мужчина переводил для своей жены, и сообщение о том, что Фрэнка преследует полиция, вызвало улыбки на их лицах. Представившись Артуро и Марией Гарсес, они впустили меня в дом. С содроганием я заметил, что хотя дом и меньше, но его планировка почти точно повторяет первый этаж дома Фрэнка в Рэндалле.

Я едва не споткнулся о бугорок на ковре и, пощупав его ногой, понял, что это неровная половица. Типичная работа Фрэнка. Словно прочитав мои мысли, Артуро жестом указал на потолок над нашими головами. Я увидел темное пятно на белом гипсокартоне.

– Протечка крыши, – объяснил он и затем указал на заднюю дверь, ведущую из гостиной во двор, обведя ее в воздухе пальцем: – И ветер дует через щели.

Когда мы проходили через кухню в гостиную, я заметил знакомый кран для раковины – такой же, как у Сэнди Симмонс. Я узнал его только потому, что дизайн был настолько уникальным, что вид крана привел меня в замешательство. Фрэнк всегда брал вещи из одного проекта для использования их в другом, но как это вышло на этот раз? Украл его у самого себя? Или оба смесителя взял с другой работы? Я не знал, но в одном был уверен: смеситель был ворованный.

Таков почерк Фрэнка. А также тела и кости.

В гостиной я огляделся. На узком столике у стены стояли фотографии в рамках, на большинстве из них был маленький мальчик. В центре находилась одна фотография побольше: этот же ребенок в выходной одежде. Рамка была перевязана черной лентой.

У меня упало сердце. Я не собирался спрашивать об этом – да и не нужно было. Я понял, что это был их сын и что он умер, возможно, даже в этом доме.

Мария быстро говорила по-испански, а Артуро переводил как мог, сообщив, что его жена считает дом проклятым. Где бы они ни жили, у нее всегда был сад, но на этом дворе все ее растения погибли. Их собака сбежала вскоре после того, как они сюда переехали. Независимо от того, пользовались ли они вентилятором или камином, в гостиной всегда было жарко летом и холодно зимой, хотя в остальной части дома такого эффекта не наблюдалось. Лицо женщины исказилось от ненависти, и среди испанской речи я уловил имя Фрэнк.

– Почему вы не переедете? – поинтересовался я все еще медленно, как будто это могло помочь им лучше меня понимать.

Глаза Артуро невольно скользнули к фотографиям на столе. Он покачал головой.

– Нет. Мы останемся здесь до конца.

Я не стал давить.

– А что по поводу Фрэнка? – спросил я. – Вы знаете, где Фрэнк? Вы знаете, куда он уехал?

Артуро посмотрел мне прямо в глаза.

– Нет. Но если я найду его раньше вас, я убью его. Я убью его.

Возможно, я не узнал ничего нового, но то, что уже знал, подтвердилось, и на данный момент это казалось прогрессом.

Была еще середина утра, и если бы я выехал из Берналилло прямо сейчас и ехал восемь часов подряд, то к вечеру мог бы добраться до первого «дома Фрэнка» в Техасе. Здесь больше нечего было узнать, поэтому я поблагодарил супругов Гарсес за гостеприимство, пообещал сообщить им, если Фрэнка найдут и поймают, заправил полный бак и отправился в путь.

Это была самая долгая и скучная поездка в моей жизни. Бисквитвилль в штате Техас, когда я до него добрался, оказался самым унылым городком, который я когда-либо видел. Это был не симпатичный поселок, переживающий тяжелые времена, а место, которое никогда не было милым. Всего три квартала в длину, городок состоял из зданий, сложенных из коричневого кирпича и некрашеных досок того же цвета, что и окружающая равнина. Все было покрыто пылью – слоем коричневой грязи, перемешанной с черными следами дизельных выхлопов.

Припарковав арендованный автомобиль на улице, я зашел в захудалое кафе в надежде получить информацию о том, как добраться до «дома Фрэнка», поскольку мой навигатор, похоже, не мог распознать этот район штата, а три улицы, которые я проехал, никак не были обозначены. Маленький колокольчик звякнул, когда дверь открылась, и снова звякнул, когда она медленно закрылась за мной. Здесь даже люди выглядели неприветливо, подумал я, осматриваясь, и гнетущее чувство охватило меня, пока я шел по потертому полу к бесцветной стойке, за которой стояла тучная официантка с хмурым видом.

– Извините, – начал я.

– Да?

Ее голос был слишком громким с оттенком оборонительной воинственности. Казалось, она сразу поняла, что я не собираюсь ничего покупать, и посчитала меня раздражающим элементом. Я чувствовал, как враждебные взгляды других посетителей сверлят мою спину.

Как риелтор, я привык иметь дело с разными людьми, но атмосфера в этом кафе заставляла меня чувствовать себя крайне неуютно. Я постарался заставить себя отбросить эти ощущения в сторону.

– Я ищу Тулейн-роуд.

Официантка фыркнула.

– Ночлежку?

Неужели «дом Фрэнка» превратили в гостиницу?

– Я не знаю, – признался я. – Адрес: сто одиннадцать Тулейн-роуд.

– Ночлежка – единственное, что там есть. – Она уставилась на меня с нескрываемым презрением. – Ты знаешь адрес, но даже не представляешь, что там находится?

Несколько мужчин резко рассмеялись.

Я проигнорировал их.

– Как мне туда попасть?

Она выглянула в грязное окно.

– Это твоя машина?

– Да.

– Тогда попробуй на машине.

Снова волна громкого смеха.

– И куда мне ехать?

– Развернись. Тулейн – первая улица слева.

Я поблагодарил ее за информацию, но она уже отвернулась, и я прошел между двумя столиками угрюмых посетителей, направляясь к выходу. В кафе было не так много народу, но время приближалось к обеду, так что, вероятно, оно было заполнено настолько, насколько это вообще возможно.

Теперь,