Посредник - Женя Гравис
– Хороший вопрос, – улыбнулся Зубатов. – Видите ли, артефакторика – крайне увлекательный, хоть и сложный предмет, даже в том объеме, каковой скромно представлен в церковных школах. Настолько сложный, что большинство учеников на этих уроках спят (Митя едва заметно вздохнул). Считается, что магический артефакт подчиняется лишь владельцу и создателю, но это не совсем так. Вот, к примеру, «спасайка», защитная маска – один из простейших артефактов, широко распространенный среди обычных людей. Если вы возьмете бесплатную «спасайку» в лечебнице, будет ли она работать?
– Ну конечно.
– А ведь вы не хозяин ей, вы ее не покупали. Мелкие артефакты имеют неограниченный круг владельцев. К управлению артефактами покрупнее и посерьезнее допущено определенное число лиц. Например, так называемый «Воздушный кордон» Кремля управляется не только офицерским составом охраны и московским градоначальником, но и, как ни странно… О, кажется, я чуть не сболтнул государственную тайну. Прошу прощения.
Никакого раскаяния в тоне Зубатова Митя не услышал. А еще пожалел, что в школе спал на артефакторике.
– Родовые же артефакты, – продолжил Лазарь Платонович, – подчиняются либо семье, либо одному представителю рода. «Око Орхуса» – именной артефакт. А ввиду своего почтенного возраста и происхождения – еще и обладающий подобием разумности.
– Звучит, извините, не очень достоверно.
Зубатов иронически улыбнулся.
– В стародавние времена часто практиковались магические битвы. Артефакт, добытый в поединке, как правило, переходил к победителю, даже если побежденный маг оставался жив. А мог и не подчиниться новому хозяину, «полагая», что бой, например, был нечестным. Неоспоримым решением могла выступить лишь добрая воля – если владелец сам, без принуждения, дарил либо продавал магический предмет. Поверьте, старые артефакты довольно строптивы, как бы странно это ни звучало. Полагаю, у нашего «Ока» характер столь же обаятельный, как и у бабули, земля ей пухом.
– То есть новым владельцем может быть как убийца, так и лицо, указанное в завещании?
– Верно. А теперь скажите мне, Дмитрий Александрович, не раскрывая деталей преступления: сложилось ли у вас впечатление, что бабуля рассталась с кольцом добровольно, без принуждения?
– Нет.
– Полагаете ли вы, что убийца добыл перстень в честном поединке?
– Снова нет.
Митя невольно вспомнил картину преступления. Определенно, Дарья Васильевна не желала расставаться с семейным артефактом даже после смерти.
– Тогда у нас два варианта. Даже три. Первый: убийца не знал, что берет, и просто прихватил перстень в качестве сувенира либо доказательства выполненного дела. Больше ведь ничего не украдено, верно? Если так, это печально. Кольцо может просто сгинуть в закромах каких-нибудь перекупщиков.
– Рассуждаете как сыщик, Лазарь Платонович.
– Люблю, знаете ли, загадки. Египтяне оставили их множество. Не будь их, я бы, возможно, присмотрелся к вашей профессии. Вариант второй. Убийца точно знал, что берет, и артефакт признал его новым хозяином по праву силы. Это тоже невеселый сценарий. На месте душегуба я был бы уже далеко за пределами России. Найти обоих в этом случае будет почти невозможно.
– А третий вариант?
– Третий самый интересный. Кольцо не признало убийцу новым хозяином, и теперь он обладатель бесполезной пустышки. Но жаждет получить всю силу. В этом случае душегуб останется в Москве и будет искать встречи с вами, чтобы вынудить расстаться с нежданным наследством. Любым способом. Можно добром – уговорами, жалостью, подкупом. Или, напротив, шантажом, запугиванием, вымогательством, убийством. Вызовом на поединок, в конце концов.
– Звучит как угроза.
– Всего лишь предупреждение, Дмитрий Александрович. Вы не одаренный и не понимаете, насколько мощное оружие вам вручила бабуля. Пусть даже это оружие у вас сейчас де-юре, а не де-факто.
– Поэтому вы, как великодушный человек, начали со старого доброго подкупа?
– Просчитался, каюсь. Стереотипность мышления подвела. Полагал, что, как и раньше, большинство представителей закона – люди продажные. А вас деньги слабо интересуют, насколько я вижу. Я всего лишь хотел опередить убийцу и начал с наиболее очевидного предложения. Как бы ни сложилось дальше, я бы предпочел иметь дело с вами, а не с душегубом.
– Опасаетесь за свою жизнь?
– Шутка на миллион, рассказанная некроманту. Надо запомнить. Нет, мне просто кажется, что с вами договориться будет проще, чем с человеком, который решает проблемы с помощью кочерги. Как-то это… слишком по-плебейски.
– Жаль, что вы не объявились раньше. Может быть, ваши умения помогли бы обнаружить упущенные детали на месте преступления.
«Или подтвердить причастность, – добавил про себя Митя. – В Будапеште он был, как же. Непременно проверить, и не единожды».
– Это вряд ли, – покачал головой Зубатов. – Насколько я слышал от Пети, характер… кхм… повреждений таков, что их мог нанести обычный человек, не одаренный. Ну и магический фон, даже если он там и был, уже давно развеялся.
– А… Извините за прямой вопрос, но эксгумация тела не помогла бы? С вашим даром…
– Мертвые не разговаривают, Дмитрий Александрович, если вы об этом. Байки о некромантах, которые, взяв мертвеца за руку, могут узнать имя убийцы – не более чем байки.
«Жаль, – подумал Самарин. – Как было бы удобно».
– Давайте побеседуем о ваших родственниках. Я еще у стряпчего обратил внимание на ваш смех. Мне кажется, он многим показался неуместным. Не поясните, что вас так развеселило?
– Ах, это, – обрадовался Зубатов. – Боюсь, остроумие от бабули унаследовал только я, у остальных же чувство юмора атрофировалось еще при рождении. Но это правда очень комично. Взять, к примеру, дражайшего Поликарпа Игнатьевича…
– Этот тот, которому достались конюшни?
– Он самый. Боится лошадей до колик.
– По-моему, довольно жестокая шутка.
– Жестоко изводить домочадцев вымышленными фобиями. Он с пони упал в семь лет, царапиной отделался, но решил, что лошади смертельно опасны.
– Ладно, а Петр Алексеевич Хауд? Молчаливый, спокойный человек, ныне владелец виноградника.
– Мой унылый кузен – тихий алкоголик. Попивает втайне от жены. Клара уверена, что бражничает их наемный цирюльник, но на деле они с Петей собутыльники. Я, кстати, его не осуждаю. Если у тебя супруга, которая выбирает даже цвет твоего исподнего, хочется хоть в чем-то проявить своеволие.
– Вы так о них отзываетесь, но при этом пользуетесь гостеприимством.
– Милейшие люди! По отдельности. Уверен, они обо мне тоже невысокого мнения, но мы все же родня.
– Ладно. Следуя вашей логике, выходит, что отец Иларион… тайный повеса и кутила?
– Настолько благочестив, что это подозрительно. Очень любит исповедовать безутешных барышень. Интересно будет поглядеть, как он пройдет это тяжелое испытание среди особ легкого поведения. А клуб «Четыре коня» ими славится, насколько я помню.
– Ваша загадочная кузина Аделаида – в чем ее, так сказать, слабость?
– Дети. Терпеть их не может. Потому будет заведовать
