Призрак Мельпомены - Лора Перселл

На ней по-прежнему была ночная сорочка из сцены «Прочь, проклятое пятно!». Лилит за что‑то зацепилась рукавом. На этом месте образовалась прореха, которую мне предстояло зашить к завтрашнему дню… Но я не могла думать о завтра. Все мои мысли были только о том, чему я стала свидетелем только что.

Мальчик вручил Лилит букет лилий. Ее мертвенно-бледная кожа блестела от пота. На моих глазах из ее правой ноздри к губам стекла капелька крови, оставляя за собой красную полосу. Я не могла отделаться от воспоминаний о том, что произошло с носившим эти часы покойным актером.

– Ей плохо, – сказала я Сайласу. – Мне кажется, она сейчас потеряет сознание.

Занавес наконец опустился. Лилит, шатаясь, ушла со сцены и всем весом повисла на мне. Меня передернуло. От нее пахло потом и какой‑то гнилью.

– Сайлас, у тебя с собой эти нюхательные соли? – спросила я, но Сайлас с обеспокоенным взглядом пятился назад, предоставив мне одной подпирать труп леди Макбет.

Кровь уже текла ручьем и капала на белую ночную сорочку. Я вытащила носовой платок и прижала к ее носу. Лилит обхватила меня за плечи. Взгляд у нее был остекленевший. Мне пришлось практически волочить ее в гримерную на себе.

Остальные актеры собрались вокруг Энтони и поздравляли его со вчерашним триумфом, но никто не подошел к Лилит. Когда я потащила ее прочь, люди испуганно зашептались, и это совсем не вязалось с бушующими по ту сторону занавеса овациями.

Что с ней произошло там, на сцене? У меня из головы никак не выходила эта картина: леди Макбет призывает демонов вселиться в нее. Было ли это своеобразным обращением к ее обожаемой Мельпомене? Что бы она ни сотворила, это подействовало. И привело меня в ужас.

При нашем появлении в гримерной Эвридика заскулила. Вместо того чтобы подбежать к хозяйке и убедиться, что все в порядке, она забилась в угол, поджав хвост.

Я опустила Лилит на стул у туалетного столика.

– Что это было, черт возьми?! – вскричала я.

Она не смогла поднять на меня взгляда; казалось, ей тяжело даже держать глаза открытыми.

Лампы замерцали.

Я могла бы уйти прочь. Сбежать от… что бы это ни было. Я уже сделала шаг по направлению к двери. Но тут оказалось, что я, как Макбет, «полна чрезмерно млека доброты».

Мне хотелось, чтобы Лилит исчезла из этого театра, но я не желала ей смерти как у Юджина Гривза.

Она покачнулась на стуле, едва не упав. Я подбежала и подхватила ее. Надо было хотя бы переодеть ее в обычную одежду.

Огоньки в лампах потрескивали. Стараясь не обращать на них внимания, я сосредоточилась на своей задаче. За вынутыми из волос Лилит шпильками потянулись выпавшие темные пряди. Помимо этого, на ее голове обнаружилась седая прядь, которую я никогда раньше не замечала… или, может быть, мне показалось из-за мерцающего света.

Я с трудом стянула ночную сорочку с ее лоснящегося от пота тела. Как же мне вывести кровавые пятна к завтрашнему вечеру? Все, что накапало из носа, и прореха на рукаве… но что это, там тоже кровь?

– Ты поранила руку! Как же это получилось?

Свет безумно замигал. Наши отражения в зеркале то появлялись, то исчезали во мраке, и от этого казалось, что мы попали под воздействие какого‑то сценического эффекта.

Лилит просто сидела и тряслась. И только после того, как я сняла с ее талии часы Юджина Гривза, она пришла в себя.

– Осторожнее с ними!

– Хорошо. Они остановились.

– Я сама их заведу, – предостерегла Лилит, вытаскивая из маленькой коробочки ключ. Но пальцы у нее слишком сильно дрожали. Я взяла у нее и ключ, и часы.

Теперь у меня было уже два жутких воспоминания, связанных с этими часами. Я провела большим пальцем по рельефной фигурке Мельпомены, и мне вспомнились ее нарисованные глаза, безразлично взирающие на меня с потолка в театре «Геликон», где испустил дух Юджин Гривз и никто не пожалел его.

Перевернув часы, я вставила ключик в отверстие. Он повернулся со скрежетом, будто ногтями царапали по грифельной доске. Сзади на корпусе оказались какие‑то слова. То была не гравировка ювелира; кто‑то неровно нацарапал их ногтем или булавкой.

Homo fuge.

Что это значит? Чье‑то имя? Латынь? Слова показались мне знакомыми. Я определенно их где‑то слышала…

– Ты видишь, Лилит? Как ты думаешь, что это означает?

Она не ответила. У нее снова пошла носом кровь.

Глава 10

Воздух стал обжигающе холодным, предвещая сезон густого печного дыма и туманов. По мере того как уходили последние осенние дни, в Лондоне ощущалась одновременно приятная и печальная атмосфера. Но для меня эта зима должна была стать лучше. В доме имелось достаточно угля, чтобы разжечь огонь пожарче. У всех нас были новые ботинки и шерстяные шарфы. Через несколько дней Берти ждала операция, которая должна была стать началом новой главы в его жизни. Моя работа нас спасла.

Когда я думала об этом, мои страхи улетучивались, как пар от дыхания на холодном воздухе. Я убеждала себя в том, что окружавшая Лилит странная аура – лишь очередная театральная иллюзия. А от меня требовалось только одевать эту женщину. Небольшая цена за благополучие семьи.

Однако после того вечера мне не очень‑то хотелось видеть Лилит снова. Я плелась на работу, оттягивая время. На углу улицы приютилась лавчонка, а в ней мужчина в потрепанном цилиндре продавал газеты, рисунки и книги. Я остановилась посмотреть. Среди прочего там нашлось несколько экземпляров газеты «Эра». Можно было бы купить один и прочитать, что пишут о зверской леди Макбет в исполнении Лилит… Но нет. Я была слишком сердита на нее за то, как она поступила с миссис Дайер. Любое хвалебное слово вызвало бы раздражение.

Ближе к «Меркурию» улицы показались мне оживленнее обычного. Мимо куда‑то спешила прислуга, чинно шагали конторские служащие в своих черных пальто и шляпах-котелках. Это было необычно. Их конторы находились в другой стороне.

Поначалу я решила, что это, видимо, из-за дорожного происшествия: перевернутая телега перегородила дорогу, и люди пошли в обход. Но чем ближе я подходила к театру, тем больше народу толпилось на тротуаре. А когда «Меркурий» со своим фронтоном наконец появился в поле моего зрения, движение на улице полностью остановилось.

От ворот билетной кассы очередь заворачивала направо и тянулась прямо вдоль улицы. Я никогда не видела ничего подобного. Толпа жаждущих напирала вперед, не особенно волнуясь из-за того, что кого‑то раздавят. Что