Призрак Мельпомены - Лора Перселл

Я повернулась к ней спиной и подошла к гардеробу. Уж кому бы рассуждать о праве собственности, когда сама она украла мужа другой женщины.

– Это только безделушка. Почему все придают ей такое значение?

– Почему придают значение? – изумленно переспросила она. – Эти часы благословила сама Мельпомена.

Я прыснула со смеху.

– Ты ведь это не всерьез? Она всего лишь миф. Мельпомена не реальнее Джека-прыгуна [7].

– Она существует, – настаивала Лилит. – Юджин видел ее. Она приходила к нему и обучала мастерству. Чем еще ты объяснишь такой талант?

– Упорным трудом, – ответила я, доставая костюмы. – Самоотдачей. Преданностью своему делу.

– Сегодня вечером я надену часы, – заявила Лилит. – Мы подвесим их мне на пояс.

Я расправила красно-синее платье.

– Это анахронизм. Миссис Неттлз это не понравится.

– Плевать мне, что нравится миссис Неттлз.

– Тебе на всех плевать, кроме себя, – пробормотала я.

– Я буду носить их все время. Как Юджин.

Клянусь, мне было не понять, почему Лилит так хочется таскать на себе столь жуткий предмет. Обладать им еще куда ни шло, но постоянное его ношение при себе попахивало каким‑то извращением. Я тоже буду вынуждена на них смотреть. И вспоминать человека, который умирал в ужасных муках, пока эти часы висели у него на поясе.

Лилит встала, приготовившись одеваться. Сегодня она согласилась одеться без колебаний. Она даже не жаловалась на тусклый свет и мерцание газовых светильников.

– Мое время наконец пришло, – произнесла она, задыхаясь. – Ты себе не представляешь, как долго я этого ждала.

Не так уж и долго. Она была еще молода. Я стянула с нее сорочку.

– Твой дебют был вчера. Первое впечатление можно произвести всего один раз.

Лилит улыбнулась и тряхнула своими темными волосами.

– Вижу, ты мне не веришь, Китти. Но это неважно. Важны только часы. Мельпомена придет.

Глава 9

По правде говоря, в тот вечер Энтони показал себя еще лучше. Первые четыре сцены он сыграл с такой отдачей, что у меня перехватило дыхание. Каждый миг его игра отражала внутреннюю борьбу Макбета: желание исполнить пророчество о его величии и нежелание совершать убийство.

Мы с Сайласом улыбнулись друг другу за кулисами. Лилит не сомневалась, что ее посетит Мельпомена, но, возможно, муза зашла в соседнюю гримерную.

Занавес поднялся, и за ним показался замок Макбета в Инвернессе: фоном для первого появления Лилит служили канделябры, гобелены и зубчатые стены. Оркестр заиграл лейтмотив леди Макбет. И героиня вышла с противоположного конца сцены. Часы Юджина Гривза раскачивались в такт ее шагов. Никаких ощутимых изменений не произошло. Она, как всегда, произнесла первые строки своей роли, зачитав вслух письмо Макбета с пророчеством.

Вбежал посланник и сообщил леди Макбет, что приехал ее муж с королем. Коварная женщина увидела свой шанс изменить порядок престолонаследования здесь и сейчас.

Лампы прикрыли красной материей. Это случилось впервые. Лилит, видимо, попросила шефа усилить эффект своей первой важной речи. Она вышла в центр сцены, и тут задрожали голоса скрипок. Музыка проникала под самую кожу. Я чувствовала приближение чего‑то: напряжение, ожидание, словно затишье перед надвигающейся бурей.

Лилит пользовалась моментом. Ждала, чтобы глаза всех зрителей обратились на нее.

Внезапно она рухнула на колени. Сцена содрогнулась. Разведя руки в стороны, она закинула свою темноволосую голову назад.

– Придите, духи смертоносных мыслей, бесполой сделайте меня и от короны до ступней безжалостной жестокостью налейте! – Слова отдавались эхом в стропилах театра.

– В суфлерском экземпляре пьесы этого нет, – пожаловался Сайлас. – Она должна была стоять.

В оркестровой яме загремели барабаны, низко и зловеще.

– Она и музыку изменила! – раздраженно фыркнул Сайлас. – С какой стати ей это позволяют?

Я не могла ему ответить. Мое сердце билось в такт барабанному бою, а Лилит тем временем закрыла глаза и начала раскачиваться, будто в трансе.

Эта речь всегда была жуткой. Теперь же она звучала просто омерзительно, ритуально. По первым рядам партера пробежало волнение. Какая‑то дама спрятала лицо за веером.

– Припав к моим сосцам, не молоко, а желчь из них высасывайте жадно [8].

Лилит с силой прижала письмо к груди. Кто‑то ахнул. Я поняла, что на этот раз она не просто произносила роль. Лилит говорила всерьез: демоны, убийство, все ради успеха.

Глядя на то, как она купается в красном свете, я почти поверила в то, что к ней в самом деле пришла Мельпомена. Каждый удар барабана звучал как ее очередной шаг.

Лилит сотрясала дрожь. Глаза ее широко раскрылись и не мигая смотрели на балкон. Публика начала оборачиваться. Может, она увидела то, чего не видят они?

– Спустись, глухая ночь, закутайся ты темною завесой ада, чтоб острый нож мой не увидел раны и небеса не заглянули бы за темный твой покров, воскликнув: «Стой! Остановись!»

Ее голос стал хриплым. Музыка зазвучала неистово, безумно. Лилит подняла письмо Макбета к багровому свету. Затем она порвала его на куски и съела.

– Какого дьявола?! – воскликнул Сайлас.

По зрительному залу пробежала волна брезгливых возгласов. Я смотрела на происходящее, зачарованная и потрясенная. Лилит выжила из ума, но это произвело эффект: каждый зритель в огромном зале потрясенно и неотрывно смотрел на то, как она запихивает себе в рот куски разорванного письма.

Красный, как кровавая луна, фильтр убрали от ламп; кошмар закончился.

– Ну, – задыхаясь от изумления, пробормотала я, – это было… нечто.

На сцену выбежал Энтони в роли только что прибывшего Макбета. Но на него уже почти не обращали внимания. Только не после всего увиденного.

Лилит поднялась на ноги уже совсем другой. Она владела собой, в ней чувствовалось присутствие духа, какое мне довелось увидеть лишь однажды. Часы на ее талии маятником раскачивались из стороны в сторону.

Энтони на мгновенье растерял уверенность. Рядом с ней он казался хрупким смертным существом.

– Моя дражайшая любовь, – запнувшись проговорил он. – К нам едет Дункан.

Я уже поняла, что будет дальше. Она не оставит от него мокрого места.

* * *

Зал взорвался аплодисментами. Из партера летели крики «браво!», парни на балконе свистели, засунув пальцы в рот.

Благодаря Лилит это перестало быть пьесой. Это было насилие над чувствами, какой‑то лихорадочный недуг.

Под бурные овации актерский состав выходил на сцену снова и снова, но на бис вызывали леди Макбет и только ее одну.

Она стояла на авансцене с таким ошеломленным видом, будто не могла понять, что же она такого сделала. Свет прожектора был направлен на ее лицо. Она сощурилась и поднесла руку к глазам, прикрывая их от яркого света, как очнувшийся