Призрак Мельпомены - Лора Перселл

– Спасибо. Даже не знаю, что сказать. Я принесла вам такие ужасные вести, а вы по-прежнему добры ко мне.

– Ты доказала свою преданность. Куда большую, чем у тех, кому у меня не было причин не доверять. Я этого не забуду.

Куда катится этот мир, если наемный работник относится к хозяйке лучше, чем ее собственный муж? Когда чужой человек, располагающий большими средствами, проявляет больше сострадания, чем старший брат? В тот день, когда родилась Доркас, ма сказала мне, что девочки должны держаться вместе. В какой‑то мере это было разумно. Но опять же, ведь были и такие девочки, как Джорджиана Милдмей. Как Лилит Эриксон.

Мне нужно было пойти к Лилит и, хотя у меня почти не было на это сил, встретиться с ней лицом к лицу.

– Боюсь, я должна вас оставить, мадам. Надо работать… Хотя, видит Бог, у меня нет никакого желания.

Миссис Дайер погладила меня по руке.

– Мужайся, Дженнифер. Как‑нибудь мы с тобой одолеем Лилит. Что там видения говорят Макбету? «Будь кровожаден, дерзок, смел».

Я выдавила из себя улыбку и кивнула. В расстроенных чувствах миссис Дайер случайно вызвала проклятье. Но с моей стороны было бы бестактностью напоминать ей об этом – какое это имело значение сейчас?

После того, что уже произошло, казалось, что хуже быть не может.

* * *

В тот день с «Меркурием» что‑то случилось: едва заметно изменилась атмосфера, отражавшая мир снаружи. Равно как осень сменилась зимой, потемнело небо и опали листья, так и всегда пропитанный магией театр превратился в место, таящее в себе угрозу.

Я убеждала себя, что это просто чувство пресыщения и усталости, последовавшее за воодушевлением, царившим здесь в день открытия сезона. Но, спустившись в гримерные, я заметила, что газовые светильники шипят громче обычного. Кошки не гонялись за грызунами, а прятались в полумраке, сверкая на меня глазами. Даже стены казались более обшарпанными: оборванные кое-где малиновые обои и царапины на плинтусах. В непроветренных помещениях стоял запах несвежих носков.

Сайлас, Энтони и Клементина, шушукаясь, сгрудились возле гримерной Лилит.

– Что такое? – поинтересовалась я.

Клементина обратила ко мне свои большущие голубые глаза.

– Ничего определенного…

– Мисс Эриксон была отстраненной и озабоченной на протяжении всей репетиции, – пояснил Энтони. – Мы предположили, что она нездорова.

– Сразу после окончания репетиции она заперлась у себя в гримерной. На стук не отвечает.

Сайлас усмехнулся.

– Даю слово, моя дорогая, все это притворство. Я наблюдал такое за актрисами тысячу раз. Луч внимания всегда должен быть направлен только на них.

– Но что, если это не так? – взволновалась Клементина. – Вдруг она лишилась чувств?

– В таком случае мисс Уилкокс оденет тебя, и ты сможешь занять ее место. Что бы ни говорил шеф, потеря будет невелика. – Сайлас обратился ко мне: – Вы можете в это поверить, мисс Уилкокс? После ошеломительного успеха Энтони вчера вечером подарить часы великого Юджина Гривза этой… кривляке! Это же оскорбление. Унижение.

– Не стоит опять начинать все заново, дружище. Что сделано, то сделано. – При этом от напряжения над мужественной нижней челюстью Энтони появились желваки. Ему было обидно, что про него забыли, хоть он и не хотел этого показывать.

Я же за Лилит не беспокоилась. Если бы она свалилась на пол, Эвридика начала бы царапать дверь и скулить, призывая на помощь.

Отодвинув всех в сторону, я постучала в дверь, а затем прижалась к ней ухом. Шепот. Лилит, как змея, что‑то шипела про себя.

– Мисс Эриксон! – Из-под двери тянуло холодом, и я ощущала это щиколотками. – Я слышу, как она повторяет роль.

Губы Сайласа скривились.

– Я так и думал. Строит из себя примадонну. Теперь, когда она завладела этими часами, с ней никакого житья не будет. Вы думаете, она соблаговолит впустить вас, чтобы вы ее одели?

– У нее не будет выбора. – Я достала запасной ключ, которым снабдила меня миссис Дайер. – Я за ней пригляжу. Вы все можете заняться своим делом.

– Господи. – Клементина позеленела. – Уже пора?

– Я принесу тебе нюхательную соль и имбирь, моя девочка, – сказал Сайлас, похлопывая ее по плечу.

Я вспомнила, как она вертелась и повторяла роль вчера за кулисами.

– Ты справишься, – подбодрила я ее. – Вчера ты была молодцом. Не запиналась и не забыла слова.

Она накрутила на палец светлый локон.

– Нет, я никогда не забываю. Просто беспокоюсь, что могу забыть. Не могу объяснить, почему так.

– Это очень странное, но при этом забавное чувство, – доброжелательно ответил Энтони. – С того момента, как приходит мальчик, чтобы вызвать тебя на сцену, пока ты проходишь за кулисами… происходит перевоплощение из тебя самого в персонажа пьесы. Этот процесс может быть ужасно болезненным.

– Как у оборотня, – вставила я.

Энтони поднял брови и засмеялся.

– Оборотня! Мне нравится, честное слово.

Я вставила ключ в замочную скважину и отперла дверь гримерной Лилит. В щель просунулся нос Эвридики. Собака издала какой‑то беспокойный звук, настолько походивший на человеческий, что я опешила.

– Что там?

Лилит сидела перед зеркалом, и в руке у нее болтались часы Юджина Гривза. Она произносила слова роли, плавно перетекавшие одно в другое и, как волны, разбивавшиеся о берег.

– Что, слава мешает ответить на стук, да?

Ответа не последовало. Взгляд у нее был пустым и стеклянным. Я закрыла за собой дверь. Эвридика прижалась ко мне, когда я прошла дальше в гримерную.

– Лилит!

– Что? – огрызнулась она, встревоженно дернувшись. – Неужели не видишь, я репетирую?

– Твои товарищи по сцене решили, что ты упала здесь замертво. Они стучались, а ты не отвечала.

Лилит нахмурилась.

– Я не слышала. Чего им от меня нужно?

– Уж точно не удовольствия от общения с тобой.

Лилит фыркнула.

– Бесполезно, Китти. Сегодня тебе не удастся вывести меня из себя. Теперь все иначе. У меня появился второй шанс. – Она с любовью погладила часы. – Иди взгляни. Вчера ты ведь не видела их вблизи? Тебе приходилось когда‑нибудь обладать чем‑то столь же удивительным?

Исполнение было мастерским, но этот черный корпус с жемчужинами напоминал траурное облачение. Мельпомена со своей дубинкой выглядела так, будто пришла по твою душу. Механизм работал громко. Тиканье этих часов пробирало до самых костей.

– Моя мама всегда говорила, что жемчуг приносит слезы.

– Не думаю, что он у нее вообще когда‑нибудь был, – парировала Лилит. – К тому же это только кстати. Трагическая актриса должна уметь плакать по команде.

Я подумала о слезах миссис Дайер.

– Все говорят, что шефу следовало подарить эти часы Энтони. Или своей жене. Это было бы уместнее.

Лилит скривилась.

– Это я ученица Юджина.