Могут ли леди убивать? - Питер Чейни

Я понял это, как только он сказал мне, что признался Беренис Ли Сэм в том, что занимается контрабандой шелка вместе с Руди. Беренис уже подозревала что-то и поэтому уговорила папашу сделать признание в участке. Хотя бы для того, чтобы, если возникнут проблемы, Ли Сэм и Торенсен говорили одно и то же.

Следующий вопрос, на который нам нужно ответить: почему Торенсен, который в течение двух лет преспокойно занимался, как он думал, контрабандой шелка, вдруг испугался и решил перенести головной офис в Лос-Анджелес? Думаю, мы уже знаем ответ. Торенсен понял, что происходит на самом деле. Понял, что его использовали, обвели как простофилю вокруг пальца и что все это время Руди Спигла перевозил наркотики в партиях шелка.

Возможно, это объясняет – а может быть, и нет, – почему Руди Спигла отправился на виллу «Розалито». Возможно, он отправился туда, чтобы тайком повидаться с Торенсеном или же по каким-то другим причинам. Мы знаем точно: в один из своих визитов на виллу он стащил печатку Мареллы. Интересная деталь, но к ней мы вернемся позднее.

Теперь давайте взглянем на это дело с другой стороны. У нас есть Тутс. Совершенно ясно, что Тутс работала с Руди и его подручным Джо Мицлером. Она была с ними в тот вечер у морга и, вероятно, работала с ними и после.

Но по какой-то причине после того, как я сказал ей и Джо, чтобы они уезжали из Сан-Франциско, Тутс сбежала от них. Почему? Она прекрасно знала, что и эти парни, и Рокка отнюдь не ангелы небесные, да и сама она, с чем вы, наверно, согласитесь, девица довольно дерзкая. Так почему же эта дамочка вдруг сорвалась и сдала мне убежище Джо Мицлера?

Думаю, она узнала что-то такое, чего не знала раньше. Что-то такое, что сильно ее напугало. А ведь дамочка дежурила у морга, когда какие-то головорезы внутри разбивали лицо мертвой женщине ледяными глыбами, а потом сидела в «шевроле» с тремя бандитами, подкарауливавшими меня с вполне определенной целью – нашпиговать свинцом. Согласитесь, такая особа вряд ли боится пауков.

В этом вопросе мне нужно разобраться и выяснить:

1) как Тутс попала в эту передрягу;

2) почему она оказалась заодно со Спиглой и Джо и в эпизоде с моргом, и в случае с покушением на меня;

3) почему она вдруг помахала им ручкой?

Но, приступив к исследованию этого вопроса, мы обнаруживаем еще одну любопытную деталь.

Дамочка до такой степени расплевывается с Джо Мицлером, что сдает мне его убежище, но не выдвигает против него никаких обвинений. Я имею в виду, что она не дала мне ничего такого, за что я мог бы зацепиться и отправить его за решетку, тем самым надолго обеспечив ей безопасность. Она не пишет на рекламном билетике что-то вроде: «Это Мицлер пришил Мареллу Торенсен» или «Это Мицлер помог Спигле, или Джеку Рокке, или кому-то еще разобраться с Мареллой». Вот я и спрашиваю себя: почему?

Теперь я точно знаю, что именно Джо сбросил тело Мареллы в гавань. Он же позвонил в портовую полицию. Джо сам сказал мне об этом, когда держал меня на мушке. И вот вопрос. Может быть, Тутс потому не сообщила мне об этом, что и сама ничего не знала.

О’кей. Идем дальше.

Как быть с письмами?

У нас два фальшивых письма. Первое – директору Бюро, якобы написанное Мареллой. Второе – письмо Беренис, также якобы от Мареллы. Оба написала неизвестная женщина, пытавшаяся по причинам, известным только ей одной, одновременно заманить на виллу «Розалито» федерального агента и Беренис. Их появление там до смерти напугало Мареллу.

При встрече с Тутс – надеюсь, это произойдет очень скоро – мне нужно построить разговор таким образом, чтобы она поверила, будто я знаю, что происходило в тот день на вилле, и заполнила за меня все пробелы. Непростая задача.

Я наливаю добрую порцию бурбона – исключительно в профилактических и санитарных целях, – звоню портье и говорю, чтобы меня соединили с Вейл-Даун-Хаус. Минуты через две в трубке раздается ее голос.

– Алло, Беренис. Лемми Коушен. Хочу с вами поговорить.

Она смеется. Я уже рассказывал вам про ее смех. Это что-то такое, против чего просто необходимо принять запретительный закон.

– Очень хорошо, мистер Коушен, – говорит она голосом скромницы. – Буду ждать вас дома. Вы собираетесь снова подвергнуть меня допросу третьей степени?

Я усмехаюсь про себя.

– Может быть, и так, Беренис, но вы должны уяснить кое-что для себя. Мне нужна правда, только суровая правда. В противном случае вы увидите, каким жестоким я могу быть. Кроме того, я не желаю слушать ваши китайские притчи, которыми вы развлекали меня в прошлый раз.

– Вам не нравятся китайские притчи? – мягко спрашивает она. – Если нет, то я не буду даже упоминать о них. Но если вы не возражаете, думаю, вам нужно услышать притчу о Синем Драконе…

– Послушайте, Беренис, – говорю я, – ваш Синий Дракон может пойти пожарить яичницу. Мне же нужно заняться делами.

– Очень хорошо, Лемми, – говорит она. – Я просто хотела сказать, что после нашей последней встречи я окрестила вас Синим Драконом и отныне для меня вы всегда будете Синим Драконом…

– Послушайте-ка, леди, – говорю я. – Мне все равно, буду ли я для вас кошачьей пижамой или каким-то еще животным, но прямо сейчас я вешаю трубку и еду к вам. У нас будет серьезный разговор, и если я не получу то, что мне нужно, то арестую вашего старика. Как вам это понравится?

– Вы разобьете мне сердце, Лемми, – вздыхает она, и ее голос звучит совершенно серьезно.

– Вот и хорошо. Оставайтесь дома, если не хотите, чтобы оно разбилось, и будьте готовы отвечать на мои вопросы, а иначе…

Я кладу трубку. Не знаю, что вы, ребята, думаете о Беренис Ли Сэм, но я знаю, что думаю сам.

А я много чего думаю.

Да, у нее есть все, что нужно, и еще сверх того. Она входит в комнату: темно-синее облегающее платье без единой морщинки, шелковые чулки цвета корицы и темно-синие туфли-лодочки из мягкой кожи. На платье – красные пуговицы, на шее – красный шелковый шарфик. Волосы уложены по американской моде, и если бы вам не сказали заранее, вы бы подумали, что о Китае эта дама знает только то, что там носят косички и по малейшему поводу бьют в гонги. Стоит, смотрит на меня и улыбается этой своей тягучей улыбкой, теребя нитку жемчуга на шее.

Я встаю:

– Вот что, Беренис, устраивайтесь-ка вот в этом кресле и слушайте меня. Задам вам парочку вопросов, а вы ответите. Скажете правду – хорошо, солжете – вызову патрульную машину и арестую старину Ли Сэма по какому-нибудь чудненькому обвинению.

Она садится и холодно смотрит на меня:

– Вы такой суровый, да, Лемми? Могу я спросить, какое именно обвинение вы предъявите ему в таком случае?

– Можете. Если я задержу старика, то предъявлю ему такое обвинение, которое смогу доказать, а именно преднамеренный ввоз наркотиков через сан-францисскую таможню и их распространение в этом городе. Вы ведь знаете, какой срок дают за это преступление?

Беренис встает.

– Если бы вы попытались это сделать, я бы убила вас, Лемми, – говорит она, и ее голос холоден как лед.

– Может быть, убили бы, а может быть, и нет, но обвинение было бы именно таким, и старику было бы чертовски трудно доказать, что он не знал, что происходит, и что Руди Спигла обманывал его и Торенсена.

Она вздыхает – с облегчением:

– Так вы знаете об этом?

– Я многое знаю. А вам нужно понять, что вы остаетесь под подозрением, даже если вы и спасли меня от Джо Мицлера, приказав служанке дать мне те усыпляющие капли. Если понадобится, буду с вами так же жесток, как с другими.

Она снова садится и принимает расслабленную позу.

– Я расскажу вам все, что смогу, Лемми. Что вы хотите знать?

– Прежде всего я хочу знать, что произошло на вилле «Розалито» в прошлую среду днем, когда вы