Могут ли леди убивать? - Питер Чейни

Они поднялись в комнату Мареллы, и Беренис отметила разбросанные по полу предметы с туалетного столика и шелковый шарф на полу. Марелла не обратила на это никакого внимания, более того, перешагнула через него, не пытаясь поднять, что тоже показалось Беренис довольно странным.

Она также сказала, что странным и необъяснимым ей показалось и само поведение Мареллы. Она пригласила Мареллу сесть и начала расспрашивать о письме, которое та получила в Шанхае. Беренис прямо спросила, зачем она написала это письмо, и потребовала объяснений. В ответ Марелла рассмеялась и сказала, что просто пошутила и ей приятно видеть удивление на лице гостьи. Затем, как сказала Беренис, Марелла посерьезнела и, подавшись вперед, заявила примерно следующее: «Я хочу, чтобы вы поняли, что если возникнут какие-то проблемы, если вы попытаетесь причинить неприятности Элмару или мне, если кто-нибудь попытается причинить нам какие-либо неприятности, то для вашего отца последствия будут такими же серьезными, как и для нас. Запомните это. Если возникнут какие-то проблемы, первым, кто пострадает, будет Ли Сэм, а ведь вам этого не хочется, не так ли»

Беренис сказала мне, что к этому времени она начала задумываться, не сошла ли Марелла внезапно с ума. Она спросила, о чем именно идет речь. Марелла встала и заявила, что обсуждать ситуацию бессмысленно, что если Беренис в курсе дела, то в объяснениях нет необходимости, а если она ничего не знает, то объяснения ни к чему. Затем она тем же серьезным тоном повторила предупреждение насчет старика Ли Сэма, после чего сказала, что у нее много дел по дому, поскольку она осталась без служанки, что собирается туман и, мол, не лучше ли Беренис, пока еще не поздно, вернуться в Сан-Франциско.

К этому времени Беренис пришла к выводу, что продолжать дискуссию совершенно бесполезно. Поэтому она попрощалась, вышла из дома, села в машину, вернулась в город и прямиком направилась ко мне в офис. Она спросила, могу ли я как-то объяснить необычное поведение Мареллы.

Я сказал ей, что конечно не могу. Сказал, что незамедлительно позвоню Марелле и спрошу, что, черт возьми, это все означает.

Я попросил секретаршу позвонить на виллу.

Мы прождали, наверно, минут десять, и секретарша сказала, что звонила на виллу несколько раз, но ей не ответили. Беренис вспомнила, что Марелла сняла трубку, и предположила, что на вилле никто так и не вернул ее на место.

Все это время я чувствовал, что Беренис наблюдает за мной с некоторым подозрением. Тут я должен обратить ваше внимание на то, что Беренис не только не любила меня, но всегда относилась ко мне с холодным презрением. Я чувствовал, что она считает меня существом низшего порядка, и я знаю, что в одном или двух случаях пыталась убедить своего отца передать ведение его юридических дел в другие руки.

Теперь она прямо спросила, занимались ли мы с ее отцом, вместе или порознь, чем-то таким, что могло обернуться неприятностями. Она посоветовала мне говорить правду, пригрозив в противном случае попросить Ли Сэма, чтобы он сам расследовал это загадочное дело.

Я обдумывал это ее заявление несколько минут, а потом решил все ей открыть. Сказал, что не знаю, каким образом Марелла получила эту информацию, но есть одно дело, которое, если о нем станет известно, может вызвать небольшие проблемы.

Торенсен замолкает, допивает то, что оставалось в стакане, и смотрит на графин так, словно решает, не выпить ли ему еще. Потом, по-видимому отказавшись от этой идеи, продолжает:

– Послушайте, Коушен, я все вам расскажу. Может быть, это как-то облегчит вашу задачу, а вы, насколько возможно, облегчите мое положение. История такова.

Пару лет назад Руди Спигла, который, как вы знаете, работает на Рокку и заправляет транспортным бизнесом, в том числе и доставкой грузов шелка Ли Сэму, пришел ко мне с предложением заработать на контрабанде шелка в обход таможни. Он сказал, что, используя для этого грузовики Рокки, мы могли бы сорвать хороший куш, практически ничем не рискуя.

Я спросил, почему он хочет привлечь меня, если вполне может сделать все сам, и он объяснил, что, если когда-нибудь это дело вскроется, я смог бы уладить проблему в той части, которая касается отношений Ли Сэма и Рокки. Спигла особенно беспокоился из-за Рокки, который мог устроить скандал из-за обмана, поскольку старался вести бизнес в Сан-Франциско максимально осторожно. По словам Спиглы, в случае разоблачения нашего левого бизнеса я смог бы переложить ответственность на кого-то другого, а поскольку штраф выплатил бы старина Ли Сэм, то наш ущерб был бы нулевым.

Схема казалась безупречной. По крайней мере, я не видел в ней опасности для себя, поскольку знал, что если Рокка обнаружит, что Спигла играет за его спиной, он быстро сведет счеты с помощью дубинки или пули, а я при любом исходе останусь в стороне. В то время у меня были проблемы с деньгами, и я согласился на предложение Спиглы.

Мы неплохо на этом заработали.

Поразмыслив, я пришел к выводу, что лучше всего сказать Беренис, что контрабандой занимаемся мы со стариком Ли Сэмом. Я ставил на то, что, если даже Ли Сэм станет это отрицать, Беренис ему не поверит. Я также знал, что она не будет распространяться на этот счет и постарается не допустить упоминания своего отца в связи с мелким, но все же нарушением закона.

Я так ей и сказал. Мол, мы с Ли Сэмом нелегально провозили шелк, и что, по всей вероятности, Марелла как-то об этом пронюхала. Ловкий ход, согласитесь?

– Ловкий ход, а? – спрашиваю я. – Какой же вы паршивец, Торенсен. Но в уме вам не откажешь. Вы знали, что Беренис, прикрывая отца, будет держать рот на замке. Ладно, продолжайте.

– Беренис, похоже, удивилась. Сказала, что не понимает, зачем ее отцу понадобилось заниматься мелкой контрабандой, когда у него и так столько денег.

Я объяснил, что, как ей известно не хуже, чем мне, все китайцы по натуре игроки и старика привлекла даже не столько возможность заработать, сколько азарт.

И у меня получилось. Она мне поверила.

Торенсен встает, подходит к столику и наливает себе еще.

– Было без двадцати восемь. Беренис поднялась, холодно попрощалась и вышла из кабинета. А я подумал, что справился с ситуацией очень даже неплохо. Решил, что раз уж я уезжаю из Сан-Франциско, а ее старик остается со своим шелковым бизнесом, она ничего ему не скажет. В общем, беспокоиться не о чем.

– Что ж, вы просчитались, – говорю я. – Беренис оказалась девочкой более законопослушной, чем вы думали. Вас, наверно, удивит, но она в вашу историю не поверила.

Торенсен смотрит на меня недоверчиво:

– Я что-то не понимаю.

Я ухмыляюсь:

– Ну так послушайте, вы, болван. Когда Беренис и старика Ли Сэма вызвали в полицейский участок для выяснения кое-каких деталей, она заставила папашу сделать заявление насчет контрабанды шелка.

Он смотрит на меня большими глазами:

– Не понимаю. Зачем? Ведь Ли Сэм не имеет к этому никакого отношения. Он ничего об этом не знал!

– В том-то и дело. Она не поверила вам, посчитав, что за вашей историей скрывается нечто более серьезное, и решила заставить отца признаться в мелком, чтобы не допустить дальнейшего расследования, которое могло бы вскрыть кое-что похуже контрабанды. Понятно?

Вид у Торенсена немного испуганный.

– Понятно. Но все, что я вам рассказал, правда. Мы со Спиглой занимались только этим и больше ничем.

– Да, это вы так думаете.

Я закуриваю сигарету и встаю.

– Так вот, значит, какая у вас история, а, Торенсен? Что ж, как бы странно это ни звучало, думаю, вы говорите правду и, возможно, натолкнули меня на кое-что еще. Итак, Беренис ушла. Что было потом?

– Остальное вы знаете, – говорит он. – Я оставался в офисе, потом вернулся в свою квартиру на Ноб-Хилл. О Марелле узнал, когда Брэнди послал за мной, чтобы провести опознание.

– Хорошо, Торенсен. Значит, между вами и Беренис ничего не было?

– Ничего. Абсолютно ничего. – Ему, похоже, уже очень не по себе. – Хотел бы я знать, что случилось