Чешская сатира и юмор - Франтишек Ладислав Челаковский
О надежда! Не будь тебя, грустно было бы жить на свете, очень грустно!
В понедельник утром уже каждый ребенок знал, что во вторник в десятом часу будет свадьба, знали, как будет убрана голова невесты, знали, что шафером будет один старый холостяк, а шестилетняя девочка — дружкой, знали, кто будет зван на свадьбу, а кто нет.
Звонарь смазывал колокола, музыкант — смычок; церковные служители выколачивали красное сукно, приглашенные на свадьбу — черные фраки; горничные наглаживали девицам белые платья, портные отпускали увесистые тумаки нерасторопным ученикам; расчетливые хозяева пили пива на меру меньше обычного, а бабка, торгующая свечами в церкви, выпивала житной на наперсток больше.
А причиной всему была свадьба, которая должна была состояться на следующий день.
И можете себе представить, что творилось во дворе пана Лорберкранца. Все суетились, кричали, смеялись, переставляли вещи, чинили, и всем командовала ее милость тетушка.
Наконец торжественный день наступил. В доме пана Лорберкранца царила меланхолия. Время тянулось величественно медленно, часы важно отбивали минуты. Невеста сидела погруженная в думы. Старый отец вытирал слезы, подруга невесты плакала, а шафер угощал молодого жениха нюхательным табаком.
Пробило десять, гости поднялись, тетушка начала раздавать розмарины. Все уселись в экипажи и отправились в церковь. Не прошло и получаса, как голубоглазая Лизинка и наш пан Траубе уже на веки вечные принадлежали друг другу.
Венчание кончилось. Молодые люди разошлись переодеваться, а невесты вычеркнули имя жениха из своих сердец. Затем все отправились на пир.
О, какая это была свадьба! Еще ни одна свадьба не праздновалась с таким великолепием! Какие танцы, какое угощенье! Вино лилось рекой! Даже лошади и те были пьяны.
VII
Прошел год. Многое переменилось, только любовь наших молодоженов была столь же крепкой, как и в первый день после свадьбы.
Но в мире ничто не вечно, и их любовь, как и все под солнцем, оказалась не вечной.
В один прекрасный день пан Траубе взглянул на барометр и, заметив; что стрелка показывает непогоду, произнес: «Барометр падает!» Засунув руки в карманы, он несколько раз прошелся по комнате, остановился у окна и, посмотрев на синее небо, повторил:
— Барометр падает.
— Значит, будет дождь? — послышался милый голосок его прелестной супруги, сидевшей у окна.
— Да! — ласково ответил муж и сел за стол, на котором лежали пражские газеты.
— И мы никуда не поедем? — произнесла молодая госпожа, щелкая щипцами грецкие орехи.
— Навряд ли, — отвечал муж, углубляясь в чтение. — Барометр падает.
— Я сожгу твои газеты и этот твой барометр, он все время падает, а я должна сидеть дома, — негодовала хозяйка, доставая орех из кармана шелкового передника. — Чтобы стать монахиней, не нужно выходить замуж, лучше идти прямо в монастырь.
— Потише, — осадил образованный муж любимую женушку. — Потише.
— А разве не правда? — ответила молодая хозяюшка. — Зачем нам тогда новый экипаж? Когда он выйдет из моды, можешь ездить в нем один.
Муж притворился, что ничего не слышит, и продолжал спокойно читать. Но вдруг он вздрогнул, затрясся всем телом и судорожным движением смял газету; глаза его дико засверкали. Он читал, перечитывал снова и снова, все больше меняясь в лице и, наконец, швырнув газету на стол, вскочил и стал метаться по комнате, крича: «Я ограблен! Я сойду с ума!»
— Что случилось?! — вскрикнула перепуганная жена, видя, как ее любимый муж носится по комнате. — Опомнись, возьми себя в руки!
— Я сойду с ума! — вопил любезный супруг, не обращая внимания на слова любимой супруги. — Я ограблен! Я сойду с ума!
— Ну и сходи, — благоразумно решила ее милость и отошла к окну.
Но чем дальше, тем ужаснее вел себя пан Траубе. Его отчаяние достигло предела и передалось милой женушке, которая разразилась истерическим плачем.
На ее крик сбежались все в доме.
— Скорее бегите за отцом, — приказала она прислуге, падая на диван. — Я всегда говорила, что от этих газет он сойдет с ума.
Прибежал, чуть живой от страха, старый пан Лорберкранц.
— Что случилось? — крикнул он еще с порога, едва переведя дыхание.
Лизинка с плачем стала жаловаться, что муж изводит ее, делает несчастной. Молодой супруг был подвергнут допросу о причине его удивительного поведения. Но тот словно окаменел, лицо его ничего не выражало, мертв и безжизнен был взгляд. Указывая пальцем на газету, он только проронил:
— Читайте!
Пан Лорберкранц взял в руки газету и начал читать там, куда ткнул пальцем зять. Читая, он качал головой и, окончив, произнес:
— А что вы этим, дорогой зятек, хотите сказать? Здесь говорится, что несколько месяцев тому назад в Лондоне умер семидесятилетний старик, богач, некий Вильям Труба и что все состояние, стоимостью в миллион, завещал своим друзьям в Чехии, которые, вероятнее всего, проживают в Новом Раю, так как его дед, Вавржинец Труба, был выходцем из Нового Рая и оставил Чехию, будучи бедным музыкантом.
— О, я бедный Труба! — вопил пан Траубе, закрыв лицо руками.
— Несчастный, опомнитесь! — уговаривал его тесть. — Вы поднимаете такой шум, словно потеряли самого близкого человека!
— Так оно и есть, — отвечал пан Траубе, глубоко вздыхая.
— Самого близкого! — подхватил тесть. — Как это? Ведь ваш дед именовался Траубе?
— Нет, мой дед и прадед звались Трубой! — завопил пан Траубе и повалился вне себя на стул.
— Трубой!.. — закричала женушка и без чувств упала в родительские объятья.
Когда наконец супруги Траубе пришли в сознание и могли здраво размышлять, они поспешили к пану синдику. И пан синдик объяснил им, что тот, кто изменил «а» на «е», может также по мере надобности переделать «е» на «а». Молодые супруги просили его восстановить то, что он недавно разрушил.
Возможно, все и обошлось бы если б в Новом Раю газеты читали только пан Траубе и пан синдик. Но пражские газеты получал также сборщик налогов, который затаил злобу на всю семью Лорберкранцев за то, что его Ленушка не была приглашена на свадьбу. Теперь ему представилась блестящая возможность отплатить Лизинке и ее мужу за нанесенное оскорбление. Как только он прочел о наследстве, он сообщил об этой новости всем жителям Нового Рая и, снабдив их соответствующей инструкцией, послал в управу. И случилось так, что, когда пан Лорберкранц и пан Траубе явились, в управу, они застали там уже четырех честных
