Моя мать прокляла мое имя - Анамели Сальгадо Рейес
– Не все, – признаётся Ангустиас и роняет вилку от удивления. Она не собиралась это говорить. Она должна была проявить уважение и сказать «конечно».
Облако Фелиситас окрашивается оранжевым.
– А кто тебе не нра… нет, подожди! Кто тебе нравится?
– Ну, – задумчиво произносит Ангустиас, – мне нравится Самара и ее семья тоже. Нравится Талия. Мне нравится Эмилио. Не в этом смысле, Фелиситас, не смотри на меня так. И не хмурься. Просто ешь. – Она запихивает в рот полную ложку риса, чтобы удержаться от дальнейших слов, но они все равно вырываются. – Я не говорю, что мне здесь кто-то не нравится. Просто… люди постоянно напоминают мне о твоей бабушке. Не то чтобы я пытаюсь ее забыть или что-то в этом роде, просто я хочу забыть о том, что мне грустно.
– Значит, – уточняет Фелиситас, – тебе здесь грустно?
Ангустиас кивает:
– Иногда.
– Значит, мы отсюда уедем?
– Я не знаю, – отвечает Ангустиас и, видя, как облако Фелиситас темнеет и приобретает серовато-голубой оттенок, хочет добавить «наверное, нет». Но не может. Слова застревают у нее в горле. Она откашливается, пьет воду и кашляет снова, но ощущение остается. – Не беспокойся об этом, – говорит она и встает, чтобы вымыть свою тарелку.
Вот и причина покинуть Грейс, и она понимала, что рано или поздно такая появится. Этот городок заставляет ее грустить.
Но ведь Фелиситас здесь счастлива. Разве она не способна принести ради нее небольшую жертву? Способна. Конечно, способна. Причина, по которой они никогда не задерживаются на одном месте слишком долго, как раз в том, что она хочет счастья для Фелиситас, даже если сама Фелиситас этого не осознаёт. Но точно так же, как Ангустиас не может игнорировать ярко-желтый оттенок над головой дочери, она не может не замечать вокруг себя цвет индиго. Ей нужно это исправить. Нужно заставить людей понять, что она не нуждается в их помощи. Пусть оставят свои молитвы, советы и «добрые намерения» при себе. Если она избавится от назойливого индиго, от неприятного ощущения, вызванного их жалостью, то не будет так переживать из-за своего решения здесь остаться. Потому что именно так она решила. Они остаются.
На следующий день, когда Эмилио запирает библиотеку, но еще не успевает с ней попрощаться, Ангустиас с решительным видом подходит к нему.
– Эмилио, ты помнишь нашу договоренность насчет свидания? (Эмилио убирает ключи и кивает.) Я думаю, уже не стоит откладывать. В пятницу после работы подойдет?
Глава 49
Фелиситас
Фелиситас Оливарес никогда не забудет, как впервые смотрела фильм ужасов вместе с бабушкой, хотя сам фильм она вряд ли вспомнит, поскольку каждый значимый диалог на экране перебивал возмущенный голос находящейся рядом Ольвидо.
– Не могу поверить, что твоя мама отправилась на свидание с Эмилио. Эмилио! Нашла кого выбрать!
Фелиситас кидает в нее подушку и кричит:
– А я не могу поверить, что ты здесь, а не там. Нашла когда остаться! Именно в этот день!
Ольвидо качает головой:
– Я не могу смотреть на такое, это катастрофа.
– А я не могу смотреть фильм! – восклицает Фелиситас, хлопая здоровой рукой по дивану. – Я даже не могу разобраться, что там вообще происходит.
Ольвидо поворачивается к внучке и подробно пересказывает Фелиситас сюжет фильма.
– Так что теперь дух Андреа не упокоится, пока Бернарда не заплатит за то, что запретила ей видеться с умирающей матерью, – завершает она свой рассказ.
Фелиситас с недоумением глядит на бабушку:
– Ты уже видела его раньше?
– Естественно, – отвечает Ольвидо. – Мы все когда-то смотрели Hasta el viento tiene miedo[117]. Мне было десять или двенадцать. Ужасный опыт. Но с «Изгоняющим дьявола» не сравнить.
– Ты любишь ужастики? – изумляется Фелиситас, а на лице ее мелькает улыбка.
– Вот еще, – фыркает Ольвидо. – Я просто сказала, что это был ужасный опыт. А вот кто сейчас получит ужасный опыт, так это твоя мать. Очень на это надеюсь.
– Почему ты так против Эмилио? Я думала, он тебе нравится.
– Конечно, нравится. Он умный, добрый, уважительный мальчик, но именно что мальчик. А это значит, он слишком молод, чтобы заботиться о ребенке.
– Опять? – раздраженно произносит Фелиситас, приподнимаясь, словно желая придать весомости своим словам. – Мне не нужен никакой отец. Точка. – Она плюхается обратно на диван и устремляет глаза на экран. – Кстати, а сколько Эмилио лет?
– Он мамин ровесник.
Фелиситас облегченно вздыхает:
– Тогда все отлично!
– Нет, он слишком молод. Он еще учится.
– Он получает диплом магистра. Ты знаешь, что такое диплом магистра?
– Не особо. А ты? – усмехается Ольвидо.
– Чтобы его получить, надо много учиться, – отвечает Фелиситас.
– А я разве не так сказала?
– Ну тебя, не мешай мне смотреть!
Ольвидо несколько минут сидит молча, но когда на экране появляется неподобающая сцена, пытается заслонить экран от Фелиситас.
– Дай посмотреть! – требует Фелиситас, отталкивая подушку, которую бабушка прижимает к ее лицу. – Дай посмотреть!
– Жди, пока эта сцена не закончится. Все, теперь можно.
Ольвидо опускает подушку и видит разъяренную Фелиситас. Она прыскает от такого зрелища, но быстро меняет выражение лица. Намеренно встает между Фелиситас и телевизором, уперев руки в бока и слегка расставив ноги.
– Если твоя мама не начнет встречаться с подходящим мужчиной, я не обрету покой. А пока я не обрету покой, я не смогу исчезнуть, – предупреждает она.
– Я вижу тебя насквозь, вернее, сквозь тебя, – сообщает Фелиситас.
Ольвидо опускает взгляд на свое полупрозрачное тело. Ее лицо искажается гримасой.
– Ты что? – неловко спрашивает Фелиситас, но Ольвидо лишь качает головой и закрывает лицо руками. Фелиситас слышит приглушенные всхлипы. Она вздыхает и выключает телевизор. – Ну и кто, по-твоему, подходящий мужчина?
– Клаудио Ибарра, – говорит Ольвидо, и в ее голосе уже не слышно ни грусти, ни беспокойства. – Он старше, он католик, у него стабильная работа, и я знаю его мать.
– Ага, к сожалению, я тоже знаю его мать. И что, по-твоему, я должна сделать? Позвонить ему и сказать, чтобы он пошел и испортил маме свидание?
Похоже, Ольвидо всерьез обдумывает такой вариант, но он ей не подходит.
– Нет-нет. Это ее только разозлит, она может сбежать. Но ты могла бы привести его сюда, заставить их поговорить.
– Сомневаюсь, что мама, услышав, как Кайо говорит,
