У смерти твоё имя - Диана Аркадная

Только неделю спустя девушка наконец оправляется достаточно, чтобы на завтрак спуститься вниз, но не доходя до кухни сворачивает во флигель подопечного. Она не знает, что движет ею в большей степени – желание посмотреть в его темные глаза, чтобы найти подтверждение своей опаске, или прикоснуться к нему в стремлении утолить тоску. Дверь в комнату Тимура приоткрыта, и Сабина осторожно толкает ее. Внутри она видит застланную кровать и оставленное у самого выхода инвалидное кресло. Воздух холодный, лишенный даже намека на привычные запахи. Юноши здесь нет, и, кажется, уже давно.

– Он заперт, – доносится позади нее. Девушка прикрывает глаза, вслушиваясь. Лицо может ослепить, увлечь яркими красками, а ей нужны звуки. Печаль и сожаление Чиркена свиваются в тихом вздохе. – Так будет лучше для всех.

Что это? В звучание закралась еще одна нота. Злость? Страх? Ей сложно отличить.

– Идем, – зовет ее мужчина за собой, и, прежде чем уйти, Сабина напоследок скользит пальцами по латунной ручке двери, впитывая в кожу прохладу металла. У нее еще будет время подумать обо всем.

После завтрака Чиркен берет ее с собой в мастерскую. Будучи в то же время охотничьим домиком, она представляет собой большое светлое пространство со вторым светом, с лестницей, ведущей на небольшую мансардную площадку. Деревянные брусья стен увешаны готовыми картинами, в то время как незаконченные работы остаются аккуратно сложенными на специальном стеллаже. В углу стоит стол, заставленный контейнерами с красками, большей частью самодельными, пузатыми бутылками масел – растворители Чиркен не признавал, – разбросанными мастихинами, вырезанной из дерева мелочовкой. Кисти, которые делал тоже сам, мужчина хранит отдельно в широком полотняном пенале, каждую в своем кармашке. Деревянные резные стержни, щепетильно подобранный разноцветный ворс, волосок к волоску. Их так много, что, когда пенал свернут, получается рулон толщиной в высокую подушку.

Замерев в неподвижной позе, Сабина неотрывно смотрит на бледный сухоцвет в своей руке, укрытой сине-зеленым покровом, и не может отделаться от ощущения неправильности. Ей сложно сказать, была ли неправильной меланхолия, которая все чаще стала овладевать ею в эти дни, мысли о Тимуре, не оставлявшие ее, кажется, ни на мгновение, или она сама, вся целиком, как лишний стежок, появившийся на идеальной вышивке и теперь безвозвратно испортивший общий вид.

Она слышит, как легко скользит грифель карандаша по холсту, пока Чиркен заканчивает набросок. Время от времени мужчина берется за ластик, чтобы исправить контур. Вот бы и в жизни можно было пройтись стеркой по всему, что кажется лишним, оставляя только нужное и приятное глазу.

В какой-то момент девушке кажется, что она погружается в состояние, подобное сну. Она видит себя словно со стороны, одетую в самодельную тогу, остановившуюся в незаконченном движении и тонком, едва уловимом чувстве. Что испытывала Прозерпина, осознав, что бог подземного царства обманул ее, что она будет вынуждена оставаться в мире теней большую часть своей жизни, которая теперь ей не принадлежит? Было ли ей грустно, а быть может, она была зла?

У Сабины почему-то совсем не получается злиться на Тимура. Разумом она понимает, что он, возможно, причастен к гибели людей, но имеет ли смысл злиться на дикого зверя, живущего сообразно своей природе?

Его можно бояться, можно избегать… И от него нужно избавиться, когда он придет убивать к твоему дому.

* * *

Капельница со следами оборванной крепящей ленты свисает сквозь проем кроватного бортика и почти касается пола. Сабина поднимает ее, меняет насадку и подносит к руке пациентки. Та даже не вздрагивает во время прокола кожи и все так же смотрит в окно.

Введя препарат, некоторое время девушка безмолвно наблюдает за тем, как дыхание женщины замедляется, становясь глубже, а взгляд приобретает сонность до тех пор, пока веки ее не закрываются. Сабина поправляет на ней одеяло, подтыкая по краям.

В какой-то момент к ней приходит понимание, что они больше не одни. Ощущение чужого взгляда мелькает и почти тут же исчезает. Девушка знает: он наблюдает. Не за ней – за матерью.

Повернувшись, она никого не видит, но дверь в ванную чуть качается.

– Она крепко проспит до утра, – тихо роняет Сабина и выходит из комнаты. Уже почти закрыв дверь, она не удерживается от того, чтобы обернуться.

Севастьянов стоит рядом с кроватью. В руках его небольшая подушка.

Дверь закрывается с тихим щелчком.

Воздух кажется плотным и душным, и, проснувшись ото сна, девушка ощущает себя так, будто что-то застряло у нее в легких и теперь сминает дыхание, как пластиковый мяч в сильной руке. Она поднимается с постели и подходит к дверям на балкончик, открывая створки нараспашку и глубоким вдохом встречая порыв ледяного ветра. Он качает словно дитя в колыбели черные очертания деревьев, и те гнутся, качаются единой волной. Можно представить, что и не лес это вовсе, а море и вот-вот альбатрос, испустив свой скрипучий крик, опустится на волну, чтобы погрузиться в сон среди водной стихии.

Сабина перевешивается через перила, чтобы рассмотреть пристройку, где теперь должен оставаться Тимур. Одно из окон здания освещено, и девушка понимает, что ее подопечному тоже не спится этой ночью. Вот в светлом проеме появляется силуэт юноши. Он какое-то время остается неподвижным, и Сабине кажется, что парень смотрит на нее, хоть она и понимает, что в темноте это невозможно. Внутри начинает ворочаться незнакомое тоскливое чувство, дрожащее и тягучее как кисель.

Девушка возвращается в комнату и поспешно закрывает балконные двери. Она тесно сжимает веки и давит на них самыми кончиками пальцев в попытке успокоиться. Ей нужно оставаться подальше от Тимура, ведь каждый знак, каждая деталь происходящего дает понять, что он может быть опасен – для нее, а может, и для себя. Это было бы разумнее всего.

Но разве она оставалась разумной, когда не уехала при первых признаках опасности, а принялась заигрывать с нею, собирая хлебные крошки на пути к избушке злой ведьмы?

Сабина натягивает теплую одежду и кроссовки, затем останавливается перед резными фигурками, оставленными на подоконнике. Кем она будет сегодня – мальчиком с трещиной в глазах или девушкой с неправильным циферблатом? Рядом с игрушками светится в тусклом сиянии лезвие подаренного ножа. Девушка берет его в руки, рассматривая себя в стальном отражении, и, обернув острие тонким шарфом, прячет оружие за пояс. Металл холодит поясницу даже сквозь слой ткани. Дом Сабина покидает уже знакомым способом – зацепившись за балконную решетку и спрыгнув в сугроб. Ослабевшее после болезни тело подводит ее, и