Сто мелодий из бутылки - Сания Шавалиева
Бородина от безнаказанности входила в раж, тянула косу до хруста Асиных позвонков. Сидоров громким ржанием поддерживал Бородину, остальные поддерживали Сидорова. Ася вздрагивала, оборачивалась с гневным взглядом – выглядело глупо. Учитель слышал смех, не видел Бородину, созерцал сутулую спину Мурзиной и неминуемо подозревал её в попытке сорвать урок. «Выйди! Выйди вон!» – дрожал он голосом. «Это не я», – блеяла Ася. «Кто?» – негодовал учитель. Она оглядывалась на Бородину, надеясь на её честное признание, и видела, как та, трусливо пластаясь по парте, хоронилась за спиной Аси, синхронно повторяя её движения. «Бог ты мой!» – удивлялась Ася малодушию Бородиной и выходила из класса вон. Не хотелось даже тратить эмоции на это существо.
Чтобы не попасть на глаза классной, завучу или директору, постаралась в тот раз спрятаться в девчонском туалете и наткнулась на учительницу истории, которая выводила из мальчишеского туалета Вертлявого. Одной рукой она держала его за шиворот, второй – дымящую сигарету, её лицо было одного цвета с бордовым кримпленовым костюмом. Вертлявый, напротив, был спокоен, весел, подмигнул Асе. Она растерялась: во-первых, от внимания старшеклассника, во-вторых, от его спокойствия. Если бы учительница тащила за шиворот Асю, она бы умерла от ужаса и стыда. Получается, Вертлявый герой – ему не стыдно, не страшно.
Родителей всё-таки вызвали в школу, сходила мать, как ни удивительно, не ругалась потом. Она сказала довольно странную вещь, которую Ася поняла только спустя много лет. Мать сказала просто: «А чего не сказала, что ваш учитель татарин?» Ася пожала плечами. «Тогда бы я не пошла, и так всё понятно было. Садись за заднюю парту, чтобы эта Бородулькина не резвилась». – «Бородина, наверное?» – «Да какая разница…»
Гульназ высыпала всё из шкатулки, нашла белый тюбик. Выдавила маслянистый завиток на ладонь, стала растирать пальцами.
– …Некоторым людям осколки попадали прямо в сердце, и это было хуже всего: сердце превращалось в кусок льда. Попадались среди осколков особенно большие, да такие, что их можно было вставить в оконные рамы, но уж в эти окна не стоило смотреть на своих добрых друзей, – продолжало радио.
Ася сделала вид, что очень внимательно его слушает.
– Что вещает сие чудо? – Гульназ посмотрела на радио, пальчиками пробежалась от подбородка ко лбу.
– «Снежную королеву».
– Смешно, – улыбнулась Гульназ.
– Ничего смешного, – огрызнулась Ася. – У меня нет актёра на роль Кая…
– А как же твой Супонин? Пусть он сыграет.
– Отказывается.
– Тогда сама сыграй.
– Так у меня и так уже три роли: ворона, принцесса, король.
Гульназ перестала растирать крем и внимательно уставилась на Асю.
– Как ты собираешься их играть, если они все в одном кадре?
– Ну это… – растерялась Ася и поняла, что у неё ещё много ошибок, подводных камней. – У меня на главные роли нет актёров, а эти второстепенные вообще никому не интересны.
– Ты тогда эти роли озвучивай как автор, – подсказала Гульназ.
Отличная идея!
Ночью Гульназ разбудила Асю.
– Ась, тут мама Супонина звонит, ищет его.
– А где он? – спросонок Ася задала не очень удачный вопрос.
– Поговори с ней. – Гульназ подтащила телефон к дивану, где спала Ася. – Третий раз звонит, просит тебя разбудить.
– Э… здрасти… – затянула Ася в трубку.
– Светочка! – судорожно перебил её тревожный женский голос.
– Я не Света, я Ася.
– Асенька, душенька. – По голосу чувствовалось, что она с трудом сдерживает себя, чтобы не закричать и не расплакаться. – Ты не знаешь, где Матвей?
– Какой Матвей? – разозлилась Ася. Не, в самом деле, зачем надо будить человека среди ночи и грузить непонятными Матвеями.
– Матвей Супонин, – подсказала мама Супонина.
– Супня, что ли? – уточнила Ася и вспомнила, как звали Супню.
– Ася, не тупи, – прорычала Гульназ и попыталась забрать у неё трубку.
Трубку Ася не отдала, зато окончательно проснулась. Одной рукой она держала трубку, а второй зачем-то пыталась надеть халат и нашарить тапочки. Не очень-то это получалось. Ася дёргалась, роняла и халат, и тапочки. В итоге уронила трубку, подтянула за провод. Гульназ отобрала у Аси халат, тапочки – помогла надеть, одновременно прислушиваясь к голосу в трубке.
– Свето… Асенька, я Елена Марковна, мама Матвея, – повторяла она и всхлипывала от слёз.
– Здравствуйте, Елена Марковна, – как можно вежливее ответила Ася, но означало это одно: «Давай быстрее говори».
– Асенька, я слышала, что Матвей последний раз разговаривал с тобой.
– Ну и… – не поняла Ася, куда она клонит.
– Вы не поссорились? – осторожно уточнила Елена Марковна.
– Да я его задушить была готова! – вспомнила Ася их последний разговор. – Я ему предложила роль Кая, а он обозвал меня идиоткой.
– Асенька, извини. – И снова так осторожно, словно тянула паутину, спросила Елена Марковна: – А кто такой Кай?
Ася чуть не заорала от возмущения. Но, увидев круглые глаза Гульназ и палец, приставленный к губам, сбавила эмоции.
– Кай – это мальчик из сказки Андерсена «Снежная королева», – стала объяснять Елене Марковне.
Это жутко злило. В квартире было холодно, за окном завывал ветер, ни тапки, ни халат не согревали. Ася залезла в постель. Посиневшая Гульназ пританцовывала рядом, потом юркнула к Асе под одеяло.
– Я поняла, поняла, – снова оборвала Асю Елена Марковна, – а он не говорил тебе, куда собирался?
Ася ёжилась от холодных рук Гульназ, вздрагивала, когда та жалась плотнее согреться, подтягивала ноги: холодню-щие, как у замороженной курицы.
– Я предложила ему роль Кая… он отказался… потом позвал меня к гаражам, – вдруг вспомнила Ася. – Да, так и сказал: «Кончай дурью маяться, пошли к гаражам».
Наступила тишина.
– Алло, Елена Марковна, вы меня слышите? Я вспомнила. Он звал меня прыгать с крыш!
Гульназ посмотрела сурово. Она запрещала Асе даже думать об этой забаве. Но весь цинизм в том, что сама однажды проболталась, что в детстве любила прыгать с крыш сараев.
Елена Марковна попросила передать телефон взрослым.
– На, тебя. – Ася протянула трубку Гульназ.
Та взяла трубку, а Ася, укрывшись с головой одеялом, бухнулась на подушку. Она уже спала, когда в комнату зашла одетая Гульназ и принесла ей пальто, бурки, шапку.
– Ась, надо идти, – сказала она и положила всё это Асе на одеяло.
Идти до гаражей было недалеко, днём – минут десять. А ночью, в мороз, да ещё при порывистом ветре в лицо это время,
