Сто мелодий из бутылки - Сания Шавалиева
Пока Гульназ тяжело поднималась, Ася открыла дверцу шкафа. Её сразу обдало запахом сырости. Стала осторожно отделять цветные пласты тряпок, показывать Гульназ.
– Это пойдёт?
– Это моё платье.
– Это?
– Кофта, вон ту белую бери.
Ася вытащила и удивилась, когда поняла, что держит фату.
– Твоя? – обернулась к Гульназ.
– А то чья же?
Глава 17
Снежная королева
Март, 1974
Ася к любви относится со всем почтением. Не всем дано, между прочим. Гульназ, как дурочка, влюбилась сразу. У неё тот случай, когда чувства с первого взгляда и, что называется, до гроба. Уже девятнадцать, никакой личной жизни, ни ухажёров, ни тайных воздыхателей. Для пышных и домашних булочек вполне рядовая ситуация. Как ни крои, по всем параметрам неудачница. У Сашки к двадцати одному обратная ситуация. Три года мутил с Галиной из Гремячинска, девка была с норовом: пыжилась, куражилась и не давалась. Замуж не шла, мозг капризами выносила. А тут ещё родители надавили, невесту подыскали. Горячо отказывался, но родители ещё горячее настаивали. Согласился, попёрся и не пожалел. Ничего так девка: справная, от мозгов до сердца невинная. Сутулилась, смущалась, губки в кровь кусала, щёки пылали. На руки посмотрел, как пальцы танцы хороводят, так и захотелось утонуть в их ласке.
Родители сосредоточены, сидят друг против друга, зубами словно азбуку Морзе выстукивают. От гнилого лука в воздухе мошкара вьётся. Все напряжены, задачи не скрывают; одним сбыть чадо в хорошую семью (трёхкомнатная квартира в Новом городе, отец возит колбасу, лично снабжает председателя горисполкома Хмелёва, мать работает в самом лучшем кафе пирожником). С такими породниться – честь. У другой семьи две цели – женить на татарке, уберечь сына от разгула и баловства.
У Гульназ голова кругом, а необычные гости ждут ответа. Мать жениха то и дело бьёт по столу ладошкой – мошкару ловит. Бах! Бах! Бах! Посуда в шкафу поёт: «чок, чок, чок». Муж её в бок тычет, к культуре призывает. А она не специально, поварской инстинкт срабатывает. Бах! Гульназ надо всего лишь сказать «да», так ведь скулу судорогой сводит. Мать Гульназ подсказывает, под столом ножкой пинает – кивай, мол, голова зачем? Кивай быстро! Христа ради, пока не передумали. Бах! Бах! Бах! Гульназ от расстрельных звуков вздрагивает, глаза опускает, лицо в ладони прячет. Хвала Всевышнему! Согласилась! Все одобрительно её успокаивают, что-то бормочут, через минуту о ней забывают, принимаются горячо обсуждать подробности свадьбы. Мать жениха вытаскивает из сумки свёрток, а в нём отрез жемчужной парчи на платье. Специально из Узбекистана припасено. Годков десять как лежит. Ткань тяжёлая, насквозь пронизанная серебряной нитью. На блеск кидается мошкара. Бах! Бах! Бах! По ткани, по столу… Отец уворачивается.
– Мы гулять, – тянет Саша Гульназ за руку.
– Сидеть, – рычит мать, глазом размер девицы оценивает, размышляет: «Ах, была б жопень поменьше, и на длинный рукав хватило бы». – С невестой надо фасон платья обговорить.
Гульназ смотрит на всех измученным взглядом, сама не знает, зачем крепко сжимает женихову руку, – уже чувствует в ней опору, большое доверие и тепло.
– Да мне какая разница, какой фасон, что по размеру впору, то и подойдёт.
И сама уже Сашку на выход толкает. Там за Поскотиной есть луг замечательный, от него тропинка вверх на каменный карьер. С вершины прекрасный закат видно. Ох, какие сегодня птицы певучие! Это соловей, это жаворонок. Вглядывается в небо, пытается рассмотреть птаху. Да куда там.
Уже через три дня без Сашки жить не может. По ночам толкаются в подъезде. А куда ещё прятаться? Площадка меж этажами как проходная комната в квартире, где дверь хлопнет – сразу конец процессу. Сначала короткие поцелуи, которые быстро утопают в бурных объятиях. Именно поэтому на свадьбе Гульназ фатой прикрывает живот. А там ещё ничего не видать, больше своей несдержанности стыдится. Девки на фабрике стойкостью хвастаются – какие молодцы, терпят до свадьбы. Гульназ не молодец, она растворяется в любимом уже на третий день.
Парчовый наряд достоин статуса Снежной королевы: белоснежное величие в пол, мерцание снежного узора. Фата, ниспадающая эффектными складками, собрана в бутон на голове. Волосы, густые, гладко зачёсанные наверху, превращены в огромный шар. Внутри платья невеста – держится неуверенно, тело не остаётся в покое, подрагивают плечи, спина сжимается, выгибается, косится. При натиске неуёмных гостей невеста и вовсе впадает в ступор, её тёмные глаза наполнены усталостью, покорностью и печалью…
– Ты красивая, – шепчет ей Саша. – Улыбнись.
– Платье колется, – в ответ жалуется Гульназ и, чуть оттопырив локти, пытается улыбнуться. – Как наждачка.
Ася даже не подозревает, что такое может быть. Пальчиками перебегает по ткани, чувствует колкость нитей. Мечтала надеть это платье на свою свадьбу.
А вокруг царит гулянье, праздничный стол щупальцами осьминога проник во все комнаты. В прихожей появляется столитровая бочка с пивом, вообще непонятно, как её закатывают на третий этаж. Ростом с Асю, чёрная деревянная махина, охваченная тремя ржавыми кольцами, занимает всю прихожую. Само присутствие бочки хмелит до одури. Ор, гам, добрые советы! Про новобрачных тут же забывают, столы придвигают вплотную к стенам, окну. Зажатые молодые спинами упираются в подоконник.
Громко выбивают затычку из бочки, вставляют насос, похожий на башенный кран. С первым качком вылетает пенная струя, внушительно ополаскивает собравшуюся вокруг молодёжь. Начинается сутолока, ругань, хохот. Наверное, у соседей внизу падает люстра, ещё несколько минут такого буйства – рухнет и сам потолок, и тогда свадьба займёт уже два этажа. Тётя Аня – средняя сестра матери – начинает хлопотливо продавать пиво.
– Монету, монету, на детишки, штанишки, чепчики, колготочки. Чашка – рубль! Полторашка – гривенник!
– Дорого!
– Наливай!
– Где Аська?!
Асю находят, подталкивают к бочке.
– Вот и кассир, – указывает на племянницу тётя Аня.
На голову Аси начинают сыпаться монеты. Они скользят по волосам, падают на плечи, за шиворот, звенят по полу. Ася пытается их ловить, собирать, но тётя Аня требует стоять смирно. Ася не понимает, что происходит вокруг, но чувствует, что слова, которые все орут, не имеют никакого отношения к её мыслям. Свадьба превращается в шумный балаган. Кто-то помогает собрать все монеты в платок, кто-то выталкивает её в коридор, к соседке бабе Нюре. По случаю праздника у бабы Нюры дверь открыта, на столе тарелки с салатами, голубцами, конфетами, хворостом. Мать всегда пекла хворост в виде короны: полоску теста намотает на скалку, а потом осторожно раскручивает в шипящем масле.
Сытая Баба Нюра сидит на диване и смотрит, как Ася пытается сосчитать
