У смерти твоё имя - Диана Аркадная

– Как знать… – Сабина не в силах оторвать глаз от этого ритмичного скольжения. Она стоит возле окна и опирается бедрами о широкий подоконник, чувствуя, как тянет холодом от промороженных рам. – Быть может, это было признанием в любви, несмотря ни на что, или просто признанием ее права быть такой, какой она рождена, без осуждения и жалости.

– Почему в твоих сказках всегда кто-то умирает? – Тимур берется за стамеску, откладывая в сторону нож, которым, протянув руку, тут же завладевает девушка.

– В жизни всегда кто-то умирает, – рассеянно отвечает она, поднося талантливо выполненную вещицу ближе к лицу и рассматривая линии и изгибы орнамента. – Ты сам украшал?

– Нож? Да, еще давно, когда только учился. А что? – Юноша на миг поднимает голову от поделки, но почти тут же возвращается к работе.

– Просто так. – Сабина наблюдает, как теплый свет настенного бра скользит по крошечному лезвию, и не позволяет своему голосу даже на секунду измениться, выдавая ее волнение. Узор на рукоятке резца слишком похож на тот, что был на присланной неизвестным фотографии мертвого Андрея.

Эта мысль становится еще одной из многих других, похороненных в глубине ее сознания. В конце концов, не это ли часть ее натуры – отвергать то, что несет лишь разочарование?

Однако ей не удается спрятаться от нарастающей внутри маеты. Незадолго до Нового года настает время очередного приезда службы доставки, и в этот раз машина выглядит больше обычного. Двумя крупными мужчинами заведует невысокого роста молоденькая женщина в забавной желтой кепке с черными ушками, бойко раздавая инструкции, в то время как грузчики выгружают пакеты и заносят их в дом.

– Зачем так много? – спрашивает Чиркена Сабина, пока они определяют привезенные продукты в небольшую холодильную комнату, обычно почти не использовавшуюся.

– Это последний завоз в этом сезоне, – отвечает ей мужчина, что-то перебирая в простом белом пакете без опознавательных знаков, но не стремясь достать это наружу. Девушка чувствует слабый укол любопытства.

– Последний?

– Скоро здесь все заметет, дорога в поместье окажется, по сути, заблокированной. Но не волнуйся, нам хватит всего с избытком: я обычно страхуюсь и заказываю больше, чем нужно. Оставь, это тяжелое, – отнимает у нее мужчина большую корзину с фруктами и указывает на двери. – Мне должны были привезти особый габаритный груз, присмотри, пожалуйста, чтобы его не повредили при переноске. Пусть оставят в библиотеке.

Девушка покидает Чиркена в растерянности от его слов, успев, впрочем, заметить перед закрытием дверей, как мужчина достает из того самого белого пакета картонную коробку, похожую на упаковку ампул. Ее в который раз охватывает сожаление: она так и не решилась открыть перед ним происходящее с его сыном. Тому было несколько причин. С одной стороны, Сабина находила неблагоразумным отмахиваться от угроз Тимура, учитывая последние события и ее желание разобраться в происходящем. С другой – в этом она могла себе признаться – ей просто не хватало духу, ведь девушка не могла представить, сколь многое изменится, стоит только ей это сделать. «Еще один день», – говорила она себе, засыпая, но с началом нового утра обещание забывалось, стиралось из памяти, как унесенная морской водой фигура из песка.

Габаритным грузом оказывается обернутая крафт-бумагой картина – Сабина ни за что бы не спутала багетный холст с чем-то другим. Внимательно проследив, чтобы в библиотеку ту доставили в целости и сохранности, и оставшись одна, девушка решается надрезать скрепляющую упаковку перевязь джута. Чиркен ничего не сказал про то, нужно ли вскрывать посылку, но бумага по краям успела где-то промокнуть, поэтому Сабина спешит ее снять, чтобы избежать порчи рамы.

Внутри действительно находится картина. Полотно в широком витом багете изображает красивую молодую женщину, тревожно смотрящую куда-то в сторону от зрителя и держащую в руках надломленный плод граната. В углу картины чадит латунная курильница, а на заднем плане вьется плющ. Сабина узнает работу: «Прозерпина» авторства Россетти.

Звонкий женский смех, раздавшийся откуда-то снаружи, отвлекает ее внимание от холста. Девушка выглядывает в коридор и видит, что у одного из окон передней застыл на коляске Тимур. Сабина неслышно подходит к нему со спины и тоже смотрит в окно. На улице перед домом Чиркен говорит о чем-то с миловидной бригадиршей, и они вместе смеются. На губах женщины играет кокетливая улыбка, она то опускает взгляд, то смотрит на мужчину снизу вверх из-под ресниц. Интерес с ее стороны выглядит очевидным до простодушия, и Чиркен, судя по всему, оказывается не прочь поддержать игру. Сабина подавляет невольный смешок и оборачивается к подопечному, чтобы поделиться наблюдениями, но обрывает себя на полуслове.

В глазах юноши, все так же устремленных на флиртующую пару, горит неподдельная ярость. Зрачки до предела заполняют темную радужку, превращая ее в чернильный провал на бледном лице, губы бескровно сцеплены в одну жесткую линию.

– Тимур, – осторожно зовет его Сабина, и парень переводит на нее тяжелый взгляд. Она может почти физически ощутить это мрачное, скручивающее кожу давление. Ничего не сказав, подопечный разворачивает коляску и исчезает в полумраке своего флигеля. Девушка смотрит ему вслед, не зная, как понимать то, чему только что стала свидетельницей. На кого с такой ненавистью глядел Тимур? На отца… или на женщину, посмевшую с ним заигрывать? Вспоминается видео из театра, где Чиркен точно так же тепло беседовал с Олесей, которая пропала вскоре после этого.

По коже холодным электричеством прокатывается тревожная волна.

* * *

– Прекрасно! – Чиркен придирчиво осматривает картину, полностью освобожденную от крафта и прислоненную к стене. Теплый свет библиотеки загорается на глубоком багрянце граната в руках богини, искристой волной проходится по струнам темных волос, оседает полутонами на складках ее великолепного одеяния. Прозерпина действительно прекрасна, и Сабина с трудом может оторвать от нее свой взор, жадный до этой острой непреходящей красоты.

Однако полотно – всего лишь репродукция, выполненная печатью на холсте. Девушка посвятила много часов изучению картин в поместье, но все они до единой были написаны человеческой рукой.

– Это референс? – высказывает она предположение.

– Верно, – одобрительно кивает Чиркен на ее догадливость и отчего-то проверяет карман брюк. Там он обычно носил связку ключей. – У меня крупный заказ из-за границы. Я никогда не пробовал писать в духе прерафаэлитов, поэтому предпочел иметь перед глазами полноразмерный образец. Чувственность в сочетании с глубокой духовностью, это будет непросто повторить. Тебе знакома история Прозерпины?

Сабина склоняет голову, разглядывая звонкие краски плода в руке изображенной девушки.

– Царь подземного царства похитил ее и принудил стать его женой, а чтобы она не могла скрыться от него, обманом заставил проглотить несколько гранатовых