Сто мелодий из бутылки - Сания Шавалиева
– Сейчас у нас с мужем здесь дача. – И без перехода: – Это учительский дом на восемь квартир. Учителей раньше уважали. Каждому отдельную квартиру давали. Последнее время во всем доме жил один учитель. Учителя раньше другими были: кто воевал, кто работал санитаром в госпитале. Я до сих пор помню своего первого учителя Сергея Платоновича, вот его окна, на втором этаже. Грамотный был мужик, до сих пор живу его заветами. Он ведь не только учил, но и воспитывал. Без пропаганды и лозунгов, а по-житейски мудро. Говорят, из бывших офицеров царской армии, да и места эти ему были знакомы, словно принадлежали когда-то его семье… сейчас там ходим, клубнику собираем. Удивительно, что этот дом ещё не разобрали, видать, хорошо построили. Вот тут был ваш барак. – Нина вдруг резко остановилась.
Ася поняла, что без помощи Нины они бы точно не нашли это место. Кругом лес, никаких ориентиров. Каким воспользовалась Нина, было абсолютно непонятно.
У Нины зазвонил телефон, пока она ответила, по дороге медленно проехала серая машина. Человек даже головы не повернул в их сторону. Ася с дядей Геной напряглись. Нина закончила разговор и, проследив за взглядом Аси, уточнила:
– Этот человек жил в тридцатом доме, ну, в том втором бараке, рядом с нашим. Мы жили в тридцать втором.
– Рядом, значит, был продуктовый? – стала отталкиваться Ася от эпицентра воспоминаний.
– Да! Шестьдесят девятый, с деревянным крыльцом. А ближе десятый магазин, за Пролетарской. Здесь ясли, швейка, тут качели, баскетбольная площадка.
Кто-то вновь позвонил Нине на мобильный. Она ответила, посокрушалась, что немного задержалась по делам.
– Скоро, скоро приду.
– А собак здесь нет?
– Чужие редко бывают, особенно после того, как рысь объявилась. Зайцы чаще случаются, лисы промышляют. У меня муж охотник, зайца долго искал. Хитрые. В яму прыгают, попробуй их оттуда выколупнуть. К нам во двор лиса приходила, вместе с собакой ела. У забора заяц сидит, смотрит, сам огромный, как телёнок. Лиса с собакой на него лают, а он сидит, очереди ждёт в столовую. Ты к нему шаг, а он метра на два – прыг в сторону. Лиса мимо меня с такой важностью прошла, будто я к ней в гости заглянула. Я мужу про лису с зайцем жалуюсь, а он мне говорит, что они в бане лаются, а лиса и вовсе родила. На Кировской, говорят, вообще на медведя ходят. Как за ягодами пойдёшь, обязательно с белкой наперегонки собираешь, а заяц сидит на камне, как маленький человек, и наблюдает, посмеивается.
Вновь зазвонил телефон. Нина не ответила, но стала прощаться.
– Мне надо идти.
– Да, да, конечно! – искренне расстроилась Ася.
– Можете спуститься к Загубашке, там навесной мост, если жив, конечно. А так вам больше нечего смотреть.
– А карьер ещё жив?
– Ну, раз дорога жива, значит, и карьер жив. Вон там!
Пока выглядывали «вон там!», Нина пропала. У Аси даже закралось смутное сомнение-недоверие, что пропала она именно там, куда «нельзя ходить категорически» – или рискуете сгинуть в затопленных ямах, или прилетит кирпичом по затылку.
– Про золото больше ни слова ни сказала, – расстроилась Ася.
Дядя Гена поцеловал Асю в лоб.
– Нельзя.
Непонятно, что это было. Ася удивилась дважды: почему нельзя и зачем поцеловал.
– Ты слышала её связную речь? Значит, тётка умная. На все твои вопросы она бы всё равно не ответила, а вот задуматься могла, что никакие мы не туристы. Надо искать Любу.
– Любу? – растерялась Ася и тут же сообразила. – Гульназ?
– Давай договоримся называть её Любой. Что ты о ней знаешь?
– Практически ничего. С Сашкой развелись давно, я, кажется, в классе шестом училась. Я, конечно, ездила к ней в гости, с Юлькой нянчилась, пока она не вышла замуж за своего соседа Сергея Завьялова. Родила двух дочек. Сергей вскорости повесился, Гульназ, то есть Любка, беспробудно запила, младших дочек забрали в интернат. И всё, больше ничего не знаю.
– Мало, – задумался дядя Гена. – Сейчас она где?
– Так умерла. Давно уже.
Дядя Гена сдержанно прикусил губу, видимо, собирался сказать что-то обидное. Ему, наверное, уже хотелось вернуться в свой дом в эпицентре адской жары, пить чай на топчане, ремонтировать машины.
Глава 11
Гульназ-Люба
Февраль, 1974
Когда-то давно вместе с Сашей в их квартире появилась полноватая девушка с длинной русой косой. Тогда Асю быстро переселили в проходной зал: вынесли портфель, учебники, стул со школьной формой на спинке. Молодые заперлись в её комнате, заняли кровать с кучей подушек и одеял. Гульназ быстро с ними расправилась, всё лишнее и ненужное аккуратно запихнула на шифоньер, накрыла тюлевой накидкой. Матери это не понравилось: пыхтела, шипела, но молчала. «Разве так можно было?» – недоумевала Ася. Она тоже шипела и пыхтела, требовала от матери убрать, но та не реагировала. А Ася ненавидела весь этот ком ненужного постельного добра. Четыре огромные подушки, штук шесть одеял. Дважды в день – утром и вечером – подушки приходилось переносить на письменный стол, а одеяла скатывать рулоном к ногам. Спала, подсунув ноги под эту тяжеленную скатку или рядом, свернувшись змейкой.
Через неделю знакомства с Гульназ Ася забыла, что сердилась на неё. Благодаря ей у Аси появилась собственная фарфоровая чашка с блюдцем, тарелка с рисунком василька. Вся эта роскошь пришла взамен зелёной металлической кружки и алюминиевой миски.
– Разобьёт, – сокрушалась мать.
– Заработаю, – отвечала Гульназ.
Гульназ работала на швейке, шили разное – от стёганых одеял до сумок для противогазов. Гульназ любила шить, на работе всегда перевыполняла план, получала внушительную премию. Ей завидовали, пытались угнаться, а она придумывала новую технологию: в один ряд у всех сумок правый бок отстрочит, затем левый. Со стороны непонятно, зачем так делает. Только к концу смены секундная экономия на переворачивании, перевёртывании, обрезании ниток складывалась в лишние минуты – вот тебе и время для перевыполнения, экономии ниток. Некоторые женщины подсматривали, перенимали, догоняли, а у кого не получалось, окликали в туалете и грозили отрезать косу, выколоть глаза. В первый раз Гульназ от растерянности и волнения не могла говорить. Испугалась, как того вечернего пьяницу у «харкаловки». Схватил за руку, потащил в кусты. Гульназ сопротивлялась, тянула задранный подол платья вниз, а он наваливался тяжёлым телом, дышал перегаром, слюнявил рот поцелуями. Наверное, в образе пьяного старика явился ангел-хранитель Гульназ. Ударил насильника камнем по затылку, оттащил в сторону, смотрел полными тоски прозрачными глазами, как она, тихо подвывая, ползла по земле, умываясь
