Всклянь - Коля Андреев
В первый же день, когда Максим вышел со своим мячом, это и случилось. Игорек – тот самый качок – взял «Этруско» в руки, подбросил, покрутил, пробил сильно вверх. Все задрали головы. Мяч приземлился, Игорек начал чеканить. Девять-десять-одиннадцать-ай, бля, – мяч слетел с ноги и отлетел в сторону пешеходной дорожки.
– Мужик, дай пас! – крикнул Игорек.
Мужиком оказался ненормальный. Он как кошка прыгнул, схватил мяч, вскочил. Пацаны закричали. Синяя фигура шмыгнула за угол дома.
Максим, глядя, как его мяч исчезает навсегда, начал орать и побежал на Игорька. Убью! Так и орал, да. Убью!!! Игорь наотмашь ладонью заехал Максиму в нос. Поляна зазвенела как пустое ведро.
За потерянные мячи их не ругали. Ни отец, ни мать ни разу не спросили Максима, куда делся их подарок. Они спрашивали, хочет ли он с отцом на дачу, пойдет ли он с отцом в гараж за картошкой, позвонил ли он бабушке, чтобы поздравить ее с днем рождения. Наум, у которого через месяц ненормальный буквально вырвал из рук мяч, когда тот шел домой, пожаловался матери. Та пожала плечами. Он попробовал намекнуть: может быть, дядя Володя разберется? Мама рассмеялась: вот еще. Володя занят, он и так редко у них бывает, она дорожит каждой минутой, когда он с ней, не будет же она делить своего Володеньку с каким-то сумасшедшим. Армен свой мяч не приносил, потому что боялся брата. Серый прошлой зимой бежал за ненормальным почти до самой квартиры, пока не услышал хлопок двери наверху. Тогда, в подъезде, он понял, что ему на самом деле страшно. Серый не хотел, чтобы его, как мяч, забрал к себе этот синий.
Ненормальный жил в кооперативном доме, на пятом этаже, в первом подъезде. Наверное, в его квартире было несколько окон, Максим не помнил, сколько именно. Но одно, разумеется, выходило на поляну. Темные шторы, волнистые, как сырое мясо. Однажды Эдик, брат Армена, убил барашка во дворе, горло взял и перерезал, все кричали, а он улыбался, и внутри барашка было такое темное волнистое мясо, как шторы у ненормального.
Гриня свой мяч просто забыл на поляне, а когда хватился, его уже не было. Ходил и кричал под окнами: «Сука, верни!»
Гриня мечтал стать вором. Он тренировался на ларьках, запускал руку в окошко и пытался выудить хотя бы жвачку, пока его друзья колотили в заднюю дверь, отвлекая продавца. Армен мечтал стать футболистом и, когда никто не играл, дубасил мяч о бетонный забор. Наум мечтал стать музыкантом и играл на гитаре. Серый и Максим не знали, кем быть. Они решили, что главное – быть друзьями. На своих отцов поглядывали, оценивали: может, как они? У Серого предок шарашил на приборном заводе, а у Максима – в тюрьме, старшим и строгим охранником. Вообще, это был секрет, Максиму говорили, что отец милиционер, но, когда появились первые видеокамеры, на которых надо было записать сразу всю жизнь, чтобы увидеть ее наконец по телику, Максим нашел на верхней полке громадного родительского шкафа кассету и посмотрел ее. Там мужик в черных трусах на плохом русском умолял человек десять в камуфляже, чтобы они его отпустили. А те положили его на одинокую парту, единственный предмет мебели в какой-то комнате с синими стенами, стянули трусы и били дубинками. Тот кричал, кричал, кричал, а они били, били, били. В конце камера развернулась, и Максим увидел папино лицо и услышал его голос: «Вот так у нас перевоспитывают». И завывания на фоне. Чтобы умолять, можно не говорить по-русски. Так Максим решил, что не хочет быть как отец. Наверное, стоит пойти на врача, мама об этом мечтала.
Потом к ним в дом, в пятый подъезд, переехал Денис. Денис хотел быть сыщиком. Милиционером. Великим и сильным. Ловить бандитов или убивать. Без разницы. Их не должно быть. И все.
Денис появился на поляне, когда они спорили, кто сегодня вынесет мяч. Рисковать не хотелось: ненормальный, судя по дрожащим шторам, был на посту. Денис вывернул из-за угла. Короткий ежик волос, белые шорты, красная футболка «Спартак» и – офигеть – бутсы. Максим испугался шипов: они впивались в землю как собачьи зубы. Как зубы бешеной собаки. В руках Денис вертел мяч, по которому было понятно – им еще никогда не играли.
– Чё, за кого зайти можно?
– Мяч твой?
– Ну.
– За кого хошь.
– За слабых давай.
Команды быстро поделились, Максим оказался на воротах: выкинул кулак – камень, а у Армена была раскрытая ладонь – бумага. Денис с ними, а еще Наум. Быстро развели, понеслась. За пять минут накидали сильным два. Спартаковская футболка носилась впереди, Максим навешивал от самых ворот, Денис принимал и лез в их штрафную, отхватывая по ногам. Армен выскуливал пас, но с ним не делились. Гриня после второго пропущенного пихнул Дениса в спину, так что белые шорты быстро стали темно-серыми.
– Сука, меня убьют же!
Гриня закивал головой.
– Ты играть пришел или чё?
Сильные начали поджимать. Гриня пробил издали, Максим выставил руки, отбил, больно ладоням. Мяч отскочил к Грине обратно, тот пробил еще раз – гол.
– Ты спать дома будешь! – крикнул Денис.
Максим испуганно уставился на него.
– Хули смотришь, стой нормально! Давай как тогда!
С центра поля Денис отпасовал к своим воротам, Максим сильно дал по мячу, Гриня плечом врезался в спартаковский ромб – они упали оба и сцепились в грязи, мяч пролетел мимо, ударился о землю, подпрыгнул, когда из кустов выбежал ненормальный, схватил его и побежал.
– Э! – крикнул Максим. – Мяч!
Все поняли, что больше игры не будет. Денис поднялся, грязный. Не понимая, почему все начинают расходиться, поднял руки вверх и заплакал.
– Мячик мой! Куда он? Вы что? Кто украл?
Настало время рассказать ему о ненормальном.
– Вон там окно, видишь? Там живет ненормальный. Он постоянно ворует мячи, – сказал Армен.
– Он их трахает, – сказал Серый.
– Ебет, – сказал Наум.
– Извини, я случайно, на тебя же вешал, – сказал Максим.
– Нам старшие рассказывали, что он надрез такой вот делает и туда засовывает, – сказал Серый.
– И ебет мячики, – сказал Наум.
– Он ненормальный, – встрял Армен. – Все про него знают. Ты просто не знал. А теперь знаешь.
Денис ушел. Присели у кустов, достали из старой пачки два недокуренных бычка. Глаз никто не поднимал, жалко было новенького. Гриня решил украсть тому жвачку. Или сникерс. Но прямо сейчас на дело с ним идти никто не хотел.
Сквозь кусты прошло бурей, на них вывалился мужик в каком-то старом пиджаке, джинсах, с животом, кучерявый. Глаза были бешеными. Половина пацанов тут же пустилась бежать.
– Кто, блядь?
Из-за спины мужика вышел Денис. Ткнул пальцем в Максима.
– Он через все поле тому мячик закинул, чтобы тот его украл.
Максим почувствовал, как горло заливает цементом, язык окаменел, дышать стало нечем.
Мужик потянулся в карман пиджака и вынул руку с красной корочкой.
– Смотри! Милиция!
На этих словах убежали остальные. Кроме Максима, конечно, он пытался понять, почему так рвется наружу сердце.
– Пошли!
Максим молчал.
– Вставай, блядь, пошли, покажешь.
Он встал, блядь, и пошел.
От мужика пахло водкой.
Это какая-то случайность, я выбивал ему мяч, а его толкнули, и мяч дальше пролетел, я никак не связан с похитителем мяча, вы спросите, весь двор знает, что он мячики крадет, это просто какая-то случайность. Пожалуйста, дядя, отпустите меня, я пойду домой.
Надо было сказать этому мужику что-то такое, надо было сказать, срочно, но Максим не мог ничего говорить, потому что он забыл как.
– Чё за шрам у тебя, Жоффрей что ли, бля? Иди, Жоффрей, иди.
Его тело подталкивали чужие руки, и ноги сами огибали кооперативный дом, и Максим еще успел подумать вот о чем.
Какой же он волшебник, этот отец Дениса. В милиции, видать, учат превращать других людей в камни. Он мне сейчас прикажет умереть, и я умру,
