Сто мелодий из бутылки - Сания Шавалиева

Вот куда надо Виолетте Крац, хорошей Асиной знакомой, с которой когда-то торговали на рынке. Виолетта выиграла президентский грант по борьбе с борщевиком. Сделала всё до гениальности просто. В интернете объявила конкурс на самый красивый корень борщевика, приз десять тысяч рублей – и понеслось. Сотни фотографий: разновозрастные люди в старых затрапезных джинсах, кедах на босу ногу, майках, выцветших футболках. Конкурсанты со всей страны: от далёких деревень до больших городов. Ничего не боялись, а может, и не знали, что не прост этот борщевик – ядовит. Так стрельнёт, что будут потом конкурсанты пузыриться гнойниками на коже. И всё равно в соцсетях хвастались добычей, кто и вовсе корням глазки приделал, губы нарисовал. Один шкатулку соорудил – главный приз ему достался.

Часть вторая

Глава 9

Улица Герцена

Осень, 1974

«– Говорят, барин-то помер? – при виде обходчика мужик воткнул лопату в грязь.

– А ты помалкивай. – Подрядчик в сопровождении обходчика шёл вдоль невысокого полотна, недовольно осматривался. – Мало сделали. На Кизеловской на версту больше дали.

– Так то ж болото, барин. Люди из ям не вылазят, ничего не видят. Против той земли здесь совсем глухо, валы совсем нечем сыпать.

– Под караулом шибче расстараетесь, – припугнул обходчик.

Мужик смотрит спокойно, на каторге и не такое приходилось слышать.

– Про барина-то правда? Аль гнусь? На той стороне горы, говорят, по заводам и деревням народ бунтует. Железный завод и вовсе прикрыли. Ждут нашего прихода. Приказчик Прошка Иванов неделю носа не кажет, только нарочный от него и к нему каждый день катает. Семён Давыдыч жив был бы, Прошка бы поостерёгся, а так, хитрюга, обнаглел: и убежал подальше, и денежки прихватил…»

Чтение учителя прервал стук в дверь.

– Марья Семёновна, можно? – заглянул в класс директор школы Сергей Анатольевич.

– Конечно. – Учительница поспешно положила книгу на стол. – Пожалуйста, проходите. Я как раз рассказываю ребятам историю становления Губахи.

Директор поспешно представил комиссию из гороно. Оказывается, тема лежала на поверхности. Прослышали про учительницу двадцатой школы, которая копнула вглубь истории. Напросились остаться, послушать. Вчетвером тихо прошли на «Камчатку», шумно протиснулись за узкие парты.

Марья Семёновна смутилась, растерялась, стала говорить путано.

– …Поднялся народ на приказчиков, прислужников. Говорят, девка Дуняха появилась в лесах. Отчаянная была, под защитой земляной кошки стражников плетью охаживала. Видели, якобы над Крестовой горой два страшенных синих огня поднялись, ровно кошка за горой притаилась, уши выставила. Меж них Дуняха и хранилась, даже волкам страшно до жути.

Директор с «Камчатки» покашливал – сигнализировал, чтобы со сказками поосторожнее. Здесь школа, а не деревенская завалинка.

Марья Семёновна тут же перестроилась, интонацию поменяла, говорить стала строже:

– Как вы уже знаете, первое упоминание в летописи о Губахе приходится на 1855 год. Производство природного угля являлось доминирующим в течение всего девятнадцатого столетия и к началу двадцатого века достигло свыше пяти миллионов пудов в год. Первоначально добыча угля велась в очень ограниченных размерах, но резко возросла с постройкой в 1879 году железнодорожной ветки Чусовая – Усолье, проходящей через Губаху. Одним из владельцев многих заводов, рудников, соляных промыслов, а также более пятисот тысяч десятин в Пермской губернии являлся граф Лазарев, а по сути главным распорядителем хозяйства был Семён Давыдович Абамелек, зять графа, муж его третьей дочери. А из воспоминаний князя Мещерякова, сослуживца Семёна Давыдовича, мы знаем, что редко было встретить человека более симпатичного, каков был Семён Давыдович…

– Марья Семёновна, – вновь загундел с задней парты директор. – Как-то глубоко вы копнули. Ну кому интересен какой-то Семён Давыдович. Лучше расскажите, как тяжело строилась дорога. Как там у Некрасова… «Прямо дороженька: насыпи узкие… а по бокам-то всё косточки русские…» Расскажите о Великой освободительной революции, послереволюционной Губахе. Планах пятилетки, трудовых подвигах шахтёров и работников коксохимзавода. Ведь благодаря им Губаха процветает. Неужто нечего сказать?

– «Мы надрывались под зноем, под холодом, ⁄ С вечно согнутой спиной, ⁄ Жили в землянках, боролися с голодом, ⁄ Мёрзли и мокли, болели цингой. ⁄ Грабили нас грамотеи-десятники. ⁄ Секло начальство, давила нужда… ⁄ Всё претерпели мы, божии ратники, ⁄ Мирные дети труда!» – без запинки протараторила Марья Семёновна.

Увы. В её глазах отразилось несчастье.

Владение тремя языками и умение запоминать стихи на слух – знала всего Пастернака и Ахматову – она не научилась использовать себе во благо. Особенно понравившиеся стихи пыталась гармонично вписать в школьную программу. Но, забывшись, могла долго рассуждать о Боге, восторгаться прозорливостью Булгакова. Дети недопонимали, уточняли у родителей, те недоумевали. Некоторым становилось жутко интересно, и они пытали Марью Семёновну вопросами: «Что? Как? Почему?» Объясняла, обращала в свою веру. Часто с рук сходило. Но порой непостижима воля Господня. Как в рулетке, не знаешь, в какую ячейку упадёт шарик, так и судьба человека складывается непредсказуемо, порою – несчастливо, можно сказать, трагически. Из уст в уста история передавалась в виде сплетен, обрастала домыслами, и вот уже отреагировала глубокоуважаемая комиссия гороно. Собрались и без предупреждения пришли на урок Марьи Семёновны. Через час её вызвали в кабинет директора. Косная сила заурядной власти, стремящаяся с тупым упорством разрушить инакомыслие, заставила Марью Семёновну уволиться и уехать, сначала к родителям в Белоруссию, а оттуда бежать в Италию.

В памяти Аси осталось, как Марья Семёновна торопится к остановке: перекошенная от тяжести фанерного чемодана, каблуки ботиков скользят по влажным настилам тротуара, по камням брусчатки. Водитель ждёт, передняя дверь автобуса открыта. Кто-то помогает затащить чемодан в салон, уложить под сиденье. До вокзала Углеуральска ехать минут сорок, а то и час.

Ох! К чему это она? Совсем уплыла в сторону. Проще говоря, впервые об истории Губахи задумалась только на том злополучном уроке, дальше уже сама подпитывалась знаниями в Музее истории города. Но там все больше про труд шахтёров, подвиги губахинцев на полях сражений. Для школьника война хоть и грандиозное, но трудновосприни-маемое событие.

Как Ася ощущала город в детстве? Всегда темно, холодно, под окнами шеренга снеговиков. Около магазинов – выдолбленные в наледи узкие ступени. Порой на дороге появляется лошадь, впряжённая в сани. С задка саней свешивается солома, тянется по дороге веером, растаскивается ветром по обочине. После лошади дорога теплится шарами помёта, скоро их давят другие сани, растаскивают машины. Неизменно при ветре скрипят фонари, разбрасывая тусклый свет по сторонам городского парка, и кажется, что в такую безлюдную погоду выходят прогуляться призраки. Они стараются держаться в тени, но нет-нет да их цепляет короткий луч фонаря.