Там, где поют киты - Сара Харамильо Клинкерт
Потом она подумала про орла, который наверняка спит как убитый и видит во сне стрельбу, если, конечно, орлам вообще что-то снится. Она подумала, что он все утро будет пытаться отделить сны от реальности. И была уверена, что у него не получится. Наконец ей пришло в голову, что Габи, наверное, сейчас надевает туфли, чтобы сходить и выяснить, кто стрелял и зачем. Она поняла, что не ошиблась, когда увидела, как та выбирается из своей комнаты, только не через дверь, а через окно, чтобы сбить со следа возможного противника. Канделария наблюдала за тем, как Габи обходит дом сзади, затаив дыхание и внимательно озираясь. Но тут она повернула обратно, причем не тогда, когда раздался второй выстрел, а когда поняла, что не готова мокнуть под таким сильным дождем. Дело в том, что она не хотела испортить прическу, но до этого воображение Канделарии не дошло: она еще не знала, что женщина способна на любой, даже самый отчаянный поступок, но только если при этом не пострадает ее прическа, а Габи очень старательно потрудилась над своими волосами после вчерашнего купания в ручье.
После третьего выстрела Канделария убедилась, что никто не собирается реагировать на событие, потенциально столь опасное, так что она встала с кровати и проскользнула в сторону кухни, укрываясь по пути за выросшими в доме кустами, уже достаточно густыми. На кухне она достала нож из ящика с приборами, просто чтобы почувствовать себя смелее, но на самом деле руки у нее дрожали. Когда раздался четвертый выстрел, она поняла, что стреляют в комнате Санторо, и решила, что враги, которые столько времени его преследовали, наконец его настигли.
Она задумалась, как быть с вороном, потому что сомневалась, что дон Перпетуо поладит с такой бесцветной птицей. А еще задумалась, в каком таком месте сеньор Санторо прячет свои золотые самородки, которых у него, похоже, целая уйма. Найти бы их — и тогда выстроилась бы целая очередь желающих отправиться вместе с ней на поиски отца. В этом она не сомневалась. Монахини говорили, что вера сворачивает горы, но они просто не пробовали их свернуть с помощью золота. В этом она тоже не сомневалась. Наконец она задумалась, как странно будет увидеть одного и того же человека мертвым дважды, ведь в первую встречу она приняла Санторо за мертвеца, но эту мысль она не успела додумать до конца, потому что услышала его сухой смех.
— Так вам, так! Ха!
Канделария решила, что он разделался со своими предположительными врагами. Она подошла к его комнате, снедаемая больше любопытством, чем страхом, и увидела, что он, наполовину свесившись в окно, целится из пистолета в густые черные тучи, предвещавшие грозу. Канделария осталась на месте, вся мокрая, пытаясь понять, что происходит. У нее свело пальцы на руках из-за того, что она с такой силой сжимала ручку ножа, и она вздрогнула, когда Санторо выпустил в сторону туч последние две пули, остававшиеся в пистолете.
— Я разряжаю тучи, Эдгар, погляди, разряжаю! Ха!
Но Эдгара, как ни странно, нигде не было видно, и Канделария предположила, что объяснение адресовано ей, только не нашла в нем никакой логики. Однако и в самом деле, то ли по волшебству, то ли благодаря выстрелам, во всей Парруке не ударила ни одна молния, хотя обычно их било немало, а к тому времени, как был готов завтрак, и дождь прекратился. Даже стало казаться, что выглянет солнце.
За столом собрались все, кроме Санторо, который обычно вставал раньше остальных. У него было в обычае самому готовить себе завтрак. Хотя «готовить» — это сильно сказано, потому что он кое-как мог сварить себе кофе, который пил с куском черствого хлеба, а это простое и пресное сочетание трудно назвать завтраком. Во всяком случае, так думала Канделария, которая считала завтрак лучшим приемом пищи за день.
Потом сеньор Санторо принимался за свои многочисленные дела, потому что уж в чем его никак нельзя было обвинить, так это в отсутствии трудолюбия. За то короткое время, что он провел в Парруке, он осуществил тут немало важных улучшений. Сначала прополол от сорняков мощеный дворик и счистил щеткой мох с камней. Потом подрезал лавровые деревья и постарался укротить самые наглые корни, которые приподнимали плитки и лезли в трубы. Еще он поменял проржавевшие дверные петли и заменил треснувшие черепицы. Канделария не видела, когда он выкопал яму, которой было суждено стать первой из многих, но поскольку он потом приспособил ее под компост, то она заключила, что яма была нужна для переработки органических отходов в удобрение. Черви, которых он для этой цели туда подселил, были такие длинные и жирные, что могли бы посоперничать с Анастасией Годой-Пинто. Разница была в том, что черви прилежно трудились, преобразуя отходы в удобрение, в отличие от змеи, которая была первостепенная лентяйка.
Причину, по которой сеньор Санторо перестал садиться за стол вместе со всеми, Канделария не могла знать наверняка, однако ей нравилось воображать, какие гипотезы выдвигают остальные обитатели дома. Например, Габи, наверное, решила, что ее присутствие наводит на него страх. Габи относила себя к тому типу женщин, которых иные мужчины стараются избегать. Особенно такие, как Санторо, настолько трусливые и неуверенные, что способны демонстрировать свою мужественность, только избегая проявления чувств и притворяясь сильными, хотя в их жилах течет страх и разрушает их изнутри. Мужчины, которым так недостает уверенности, что они заводят себе пистолеты и радуются, наставляя их на все подряд, даже на тучи, по той простой причине, что больше им похвастаться нечем.
Мать, в представлении Канделарии, наверняка думала, что сеньор Санторо не приходит в столовую, потому что ему не нравится ее стряпня. В данном случае уверенности недоставало ей, а такие женщины принимают за чистую монету показное превосходство таких мужчин, как он. И как раз поэтому, думала Канделария, всегда будут существовать такие женщины и такие мужчины. Потому что сохраниться во времени суждено только тому, что люди сами для себя считают нужным. Даже когда это совсем никому не нужно. Впрочем, было и другое объяснение: возможно, мать боялась, что сеньору Санторо надоест платить за то, чтобы питаться одним и тем же, и он
